Станислав Чернявский - Алексей Комнин - спаситель Византийской империи

Алексей упорно молчал. Он хотел умереть спокойно. Император тихонько молился. «Когда же царица стала сильнее настаивать и крайне огорчалась поступками сына, Алексей принужденно улыбнулся и поднял руки к небу»: мол, ничего не поделаешь.

Об этой же улыбке упоминает Зонара. В его версии события выглядят так.

«Императрица несколько раз громко повторила:

— Твой сын ушел, чтобы похитить у тебя, еще живого, императорскую власть.

На это император слабо улыбнулся… Ведь сам порфирородный самодержец и другие люди утверждали, что он [Иоанн] явился во дворец не без согласия отца и ушел он по отцовскому разрешению, в знак чего получил у него перстень».

Если так, Алексей твердо управлял последней битвой, а заодно проверял сына: сумеет ли он захватить власть.

Когда Ирина поняла, что император и сейчас хитрит, она в сердцах воскликнула:

— Ты и при жизни отличался всевозможным коварством. Всегда любил говорить не то, что думал. И даже теперь, при смерти, не отступил от своих привычек!

Алексей только развел руками. На его лице блуждала улыбка. Сознание того, что он передает империю в надежные руки, придавало ему сил. Главное было довести дело до конца и не поддаться на уговоры истеричных женщин.

…Между тем Иоанн прибыл к Большому дворцу. На часах стояли варяги. Принц показал им перстень. Страже показалось этого мало. Наемники стали требовать письменное свидетельство, что Иоанн прибыл в Большой дворец по приказу отца. Слухи о борьбе двух партий достигли ушей варягов, и гвардейцы не хотели ошибиться. Иоанн повел себя решительно. Он сочетал угрозы и обещания. Те, кто пойдут за ним, получат награду. Кто ослушается сегодня, понесет наказание завтра.

Работа охранником во дворце — дело выгодное. Потерять ее страшно. Даже если тебя не уволят и не посадят в тюрьму, а сошлют в отдаленный гарнизон — для варяга это унижение и смерть. Не будет ни подарков, ни премий, жалованье снизится, а работы прибавится… Стражники опустили подвесные ворота Большого дворца, и наследник ворвался внутрь вместе со своими сторонниками. Следом за ним во дворец проникла толпа зевак из числа митингующих. Они бросились грабить что попало. Возникло ощущение революции. Иоанн немедленно его притушил, приказав запереть ворота. Это произошло 15 августа 1118 года. Через несколько часов пришло известие, что император Алексей I скончался. Он царствовал 37 лет.

Пока Иоанн рвался к власти, Анна Комнина находилась с отцом в Манганах. Принцесса описывает финальные мгновения жизни царя.

Мы видим, как у ложа императора хлопочут жена и дочери. «Я забросила тогда и философию и науку, — пишет Анна, — то я ухаживала за отцом — наблюдала за биением пульса и прислушивалась к его дыханию, то занималась матерью, в которую старалась вдохнуть силы». Принцесса пишет, что сделалась, «будто помешанная». Она лукавит. В это время Анна делала все, чтобы стать царицей. Мысль о близости трона сводила ее с ума. В последние минуты Алексея она была в других покоях и совещалась, как бы взять власть. Другие дочери, Мария и Евдокия, толклись у ложа. У этих женщин не было властных амбиций. Они просто рыдали, всхлипывали и мешали царю умереть.

Опять дадим слово Анне. В этом месте сочинение сильно повреждено, в тексте много пропусков. Но в результате создается удивительное впечатление прерывистой речи взволнованного человека.

«Утром пятнадцатого августа, — пишет царевна, — эскулапы натерли мазью голову самодержца (эта мера казалась им необходимой); затем они ушли домой, сделав это не без цели и не потому, что в этом была какая-нибудь необходимость, а потому, что знали о непосредственной опасности, нависшей над самодержцем». Стало быть, доктора хотели уйти от ответственности, чтобы их никто не обвинил в смерти царя. Таков парадокс власти: перед смертью император даже не мог рассчитывать на лечение. Судьба уравняла его с каким-нибудь простолюдином, который не имел денег на медицинскую помощь. «Среди врачей три были главными, — перечисляет Анна, — замечательный Николай Калликл, Михаил Пантехн, получивший прозвище по названию рода, и… евнух Михаил. Толпа родственников, окружавшая императрицу, принуждала ее принять пищу… она не принимала и сна… одну задругой целые ночи проводила… ухаживая за самодержцем… согласилась. Когда у самодержца наступил последний обморок… она поняла и, ожидая… жизнь, бросилась на… рыдала, била себя в грудь, оплакивала свалившиеся на нее несчастья, хотела тут же лишить себя жизни, но не могла этого сделать».

Алексей вел себя мужественно, как всегда. Он ободрял присутствующих и готовился встретить смерть. Одна из дочерей, Мария, давала ему пить воду, но не из чаши, а из кубка, чтобы было легче глотать: у Алексея были воспалены небо, язык и горло. Император с трудом напился и обратил к Марии последние слова.

— Что ты, — мягко сказал он, — изводишь себя горем по поводу моей кончины, зачем заставляешь меня заранее переживать грозящую мне смерть? Почему ты не подумаешь о себе, вместо того чтобы погружаться в море печали?

Вскоре после этого у императора начались обмороки. Он то терял сознание, то приходил в себя. Опять слышится прерывистая речь Анны. «Но… области совершенно неизлечимы… самодержец не мог очнуться из последнего обморока, и душа царицы рвалась последовать за ним. Так была… и на самом деле, говоря словами псалма, “Объяли меня муки смертные”. И я почувствовала тогда, что лишаюсь рассудка… я сходила с ума и не знала, что со мной будет и куда мне обратиться, видя императрицу, погруженную в море бедствий, и самодержца с его непрерывными обмороками, двигающегося к концу своего жизненного пути».

Дочь Мария побрызгала в лицо Алексею водой. Он пришел в себя, но вскоре опять потерял сознание. Императрица до последней минуты пыталась вырвать у него приказ о назначении наследником Вриенния. Но базилевс, прежде чем впасть в забытье, еще раз подтвердил все прежние приказы.

В эту минуту принесли весть о том, что Иоанн занял Большой дворец. Ирина сдалась.

— Пусть провалится все — диадема, империя, власть, троны, господство, — сказала она. — Начнем скорбный плач.

«И я, — пишет Анна, — забыв обо всем на свете, зарыдала вместе с ней… заплакали и… рвали на себе волосы и испускали скорбные крики». Вдруг снова возникла надежда. У императора участился пульс, вернулось дыхание. Врачи стали утверждать, что все еще образуется и царь может выжить. У Ирины отлегло от сердца. Ведь если бы Алексей выжил, — Иоанну пришел бы конец. Вряд ли царевич смог бы оправдаться перед правительством за самовольный захват дворца. И даже ослабевший император не смог бы оправдать сына.

Но луч надежды погас, едва мелькнув. Императору сделалось хуже. В комнату вошла Анна. Принцесса произвела медицинский осмотр. Вернемся к ее бессвязному рассказу «Когда же… я опять коснулась его кисти и поняла, что последние силы покидают Алексея и пульс исчез, я склонила голову, в бессилии и изнеможении устремила свой взор на землю, не произнося ни слова, закрыла глаза руками и, отступив назад, зарыдала. Императрица поняла, что это означает, и в полном отчаянии огласила весь дворец жалобным криком».