Эккехард Клюг - Княжество Тверское (1247–1485 гг.)

Согласно А. Н. Насонову, на события 1293 г. воздействовали татарские междоусобицы; в то же время в качестве наиболее раннего доказательства конфликта между Ногаем и Тохтой автор приводит египетский источник, на самом деле датируемый лишь 1294 г. [323]У Б. Д. Грекова и А. Ю. Якубовского также сказано, что Андрей Городецкий принес жалобу на великого князя Ногаю, что и повлекло за собой посылку войск Дюденя [324]. В начале правления Тохты (1291–1312 гг.) Ногай, по их мнению, играл роль всемогущего фаворита [325]. В качестве обобщения следует сказать, что концепция, выдвинутая А. Н. Насоновым и другими исследователями, не вполне убедительна. В этой связи необходимо отметить, что нам неизвестно, как вел себя великий князь Дмитрий при вступлении Тохты на престол в 1291 г. Собственно говоря, великий князь владимирский должен был бы лично появиться в Орде при начале правления нового хана. Летописи, однако, не сообщают о поездке Дмитрия. Впрочем, из одного источника следует, что сын Дмитрия Александр умер в Орде в 1292/1293 г. [326]Вполне возможно, что Дмитрий из-за расположения, которое ему до сей поры выказывал Ногай, чувствовал себя настолько уверенно, что не видел повода для личного появления перед Тохтой. Но в Орде это должны были воспринять как пренебрежение верховной властью татар: не приехав в Орду, Дмитрий лил воду на мельницу Андрея и его союзников, натравливавших татар против Дмитрия.

Как же тогда оценивать поездку в Орду тверского князя? Действительно ли он побывал у Ногая, чтобы организовать сопротивление действиям Андрея? Для ответа на эти вопросы имеет значение одно обстоятельство, хотя и известное, но не ставившееся до сих пор во взаимосвязь с тверской политикой в 1293 г.

После изгнания хана Туда-Менгу (1287 г.) Ногай направился в собственное, обособленное от других, владение. В него входили Крым, области к западу от Днепра и подвластная татарам территория на левом берегу Дуная [327]. Если в 1293 г. Михаил Ярославич намеревался отправиться к Ногаю, тогда наиболее подходящим для него был бы путь из Твери вверх по Волге, через Вазузу и вниз по течению Днепра [328]. Об обратном пути Михаила, однако, сообщается, что он пролегал невдалеке от Москвы. Москва расположена к юго-востоку от Твери. Даже если тверской князь возвращался из владений Ногая сухопутной дорогой, он должен был бы приблизиться к своей столице с юго-западного, а не с юго- восточного направления. Маршрут Михаила приобретает смысл, если исходить из того, что он был не у Ногая, а у хана Тохты на нижней Волге. Тогда он должен был возвращаться по Волге и далее по ее притоку Оке через Москву. Собственно, он мог бы совершить и весь путь по Волге, но между устьем Оки и Тверью, т. е. на том участке течения великой реки, который Михаил обогнул, располагались наряду с другими городами Городец и Ярославль, уделы Андрея Александровича и его союзника Федора Ростиславича. Цитированное выше сообщение связывает планы нападения на Тверь не только с татарами, но и с Андреем Городецким; таким образом, у Михаила Ярославича были достаточные основания объехать Городец и Ярославль стороной.

В повести о сестре Михаила, тверской княжне Софье Ярославне, в связи с ее пострижением в монахини 10 февраля 1293 г. сказано [329]:

«В то время не бе во граде князя Михаила, брата его, но бе в Орде, заступая крестьяне от нашествия поганых» [330].

Таким образом, Михаил Ярославич поехал к хану, зная о планах Андрея, чтобы защитить свое княжество. В. С. Борзаковский и А. В. Экземплярский полагают также, что тверской князь хотел получить в Орде ярлык на отцовское наследие [331]. Получение подобной подтверждающей грамоты было равносильно гарантии неприкосновенности от войск Дюденя. Становится ясно, почему татары, предводитель которых Дюдень был братом Тохты [332], отказались от намеченного похода на Тверь, узнав о возвращении Михаила.

В пользу предложенного выше истолкования тверской политики в 1293 г. говорит и получение в 1304/1305 г. тверским князем ярлыка на великое княжение от Тохты. Татарский хан вряд ли вручил бы великое владимирское княжение союзнику своего противника Ногая. окончательно поверженного лишь в 1299 г. Сомнительно поэтому, что Михаил Ярославич вообще когда-либо ориентировался на Ногая [333].

Не ясно, почему Андрей Александрович, инспирировавший татарский поход под предводительством Дюденя, в качестве одной из первоочередных целей ставил нападение на Тверь. Может быть, Михаил Ярославич, который должен был появиться у Тохты вскоре после Андрея и его союзников, ставил под угрозу осуществление планов князя Городецкого. Не ясно, с другой стороны, был ли тверской князь союзником Дмитрия Александровича уже в начале 1293 г. Во всяком случае, после нападения татар на Переяславль Дмитрий бежал не в близлежащую Тверь, куда стекалось так много беженцев, а во Псков. Оттуда он попытался в начале 1294 г. вернуться в Суздальскую землю. На пути в Переяславль на него внезапно напал его брат Андрей. Дмитрию пришлось сломя голову бежать от брода, близ которого было сделано нападение, после чего он нашел убежище в Твери [334]. Оказанный ему прием и помощь тверского епископа Андрея в мирных переговорах с Андреем Александровичем являются первыми надежными свидетельствами изменения тверской политики по отношению к Дмитрию Александровичу Переяславскому. Лишенный власти великий князь удел которого был сильно разорен [335], не представлял более опасности для Твери. Дмитрий, с которым ранее столь долго боролись тверичи, умер вскоре после примирения с Андреем Александровичем, заключенного с тверской помощью.

В северо-восточной Руси после похода Дюденя друг Другу противостояли две относительно устойчивые коалиции: с одной стороны — великий князь Андрей Александрович и князья Ростова и Ярославля, с другой — князья Переяславля, Твери и Москвы [336]. Тверская оппозиция великим князьям владимирским с 1282 г. уже имела известную традицию. В противостоянии Твери Андрею заметен элемент преемственности в тверской политике.

Княжество Переяславское, с которым Тверь боролась при Дмитрии Александровиче (особенно когда он был одновременно и великим князем), после свержения Дмитрия и разорения 1293/1294 г. потеряло свою потенциальную опасность для Твери. Как и в случае с Дмитрием, главным мотивом тверской оппозиции Андрею было, по всей видимости, желание предотвратить чрезмерную концентрацию власти в руках великого князя или, по крайней мере, связать его силы таким образом, чтобы дальнейшее усиление великокняжеской власти оказалось невозможным. Применительно к Переяславлю при этом явно играла свою роль и имеющая исторические и географические корни конкуренция, о которой уже говорилось. Концентрация власти, подразумевавшая сочетание сильного удела с великокняжеским титулом и княжением в Новгороде, таила в себе возможность полного переворота в политических отношениях Суздальской земли. С этим обстоятельством были связаны опасения, повлекшие за собой сопротивление Твери великим князьям Дмитрию и Андрею — ведь опираясь на подобную концентрацию власти, великий князь мог попытаться обойти право старшинства при наследовании в пользу своего собственного сына. При Андрее Александровиче, продемонстрировавшем сколь хороши были его отношения с Ордой, дело дошло пока лишь до того, что решающее слово при определении его преемника было сказано татарами. Очень тесные связи с Ордой имели и союзные Андрею ростовские князья [337].