Эккехард Клюг - Княжество Тверское (1247–1485 гг.)

В 1346/1347 г. в Тверском княжестве начались те внутренние конфликты, которые, при постоянной смене позиций сторон, определили собою последующие десятилетия тверской истории. Никоновская летопись сообщает:

«Того же лета князю Констянтину Михаиловичю Тверскому быстъ нелюбие съ княгинею съ Настасьею и со княземъ со Всеволодомъ Александровичемъ, и начя имати бояре ихъ и слуги въ серебре за волости, черезъ людцкую силу, и быстъ надъ ними скорбь велика; князь же Всеволодъ Александровичъ, того не могий тръпети, иде изо Твери къ великому князю Семену Ивановичю на Москву. Того же лета князъ велики Констянтинъ Михайловиче Тверский поиде во Орду ко царю Чянибеку, Азбякову сыну. Того же лета князъ Всеволодъ Александровиче поиде во Орду елики Констянтинъ Михайловиче Тверьскии…» [649]

Право собирать подати во всей Тверской земле, несомненно, было одним из основных владельческих прав «местного» великого князя по отношению к удельным князьям своего великого княжества. Константин явно стремился к такому положению; был ли он уже в действительности «великим князем тверским», как это следует из летописной титулатуры, решить трудно, поскольку в приведенной цитате и княжеский и великокняжеский титулы употребляются как взаимозаменяемые. Наиболее важно здесь для нас то, что Всеволод обратился за поддержкой к московскому великому князю. Константин Михайлович, уже и до этого с успехом выступающий в Орде в качестве союзника суздальско-нижегородского князя, обратился со своей стороны непосредственно к хану. Константин умер, прежде чем Джанибек смог принять решение. Ему предстояло обдумать, следует ли вновь, как в 1343 г., в случае с суздальским князем и нижегородскими боярами, поддержать тверского правителя против его соперников, опирающихся на Москву, стабилизировав тем самым Тверь в качестве «центральной державы» Руси [650]. Смерть Константина повлекла за собой кардинальное изменение политической ситуации.

После смерти Константина в Орде его брат Василий был настолько уверен в том, что хан утвердит его новым князем тверским, что он, не дожидаясь получения ярлыка, установил свою власть над уделом Всеволода:

«Того же лета князь Василей Михаиловичь Кашиньский… ис Кашина присла данщиковъ своихъ во уделъ князя Всеволода Александрович я въ Холмъ, и взята дань на людехъ въ Холму, и поиде во Орду ко царю Чянибеку, Азбякову сыну, а тогда во Орде быстъ прежде его братаничь его князь Всеволодъ Александровичъ Холмъский, и даде ему царь Тверское княжение. Слышавъ же князь Всеволодъ Александровичъ Холмъский, яко дядя его князь Василей Михаиловичь Кашиньский взя дань [651]на вотчине его на Холму, и оскорбися, и поиде отъ царя изо Орды съ посломъ, и на Бездеже [652]срете дядю своего князя Василия Михаиловича Кашинского и ограби его. Князь же Василей Михаиловичь Кашиньский опечалися зело отъ братаничя своего Всеволода Александровичя Холъмскаго и Тверского, даде бо ему царь Чанибекъ все княжение Тверское» [653].

Дань, которую Василий собрал в Холме, не принадлежала ему вне зависимости от того, претендовал ли на нее Всеволод, исходя из своего нового положения тверского князя или считая эту дань своей в качестве удельного князя холмского. Василий же после бегства Всеволода рассматривал Холм как оставшуюся без хозяина территорию.

В связи с вопросом о повышении статуса тверского княжения нелишне упомянуть и о том, что, в отличие от Константина, Василий и Всеволод не названы венками князьям в цитированном отрывке летописи. Во всяком случае, хан отдал Всеволоду «все тверское княжество». Подчеркнутая тем самым верховная власть тверского князя указывает на тенденцию к образованию «местного» великого княжения. Представляет ли собой приписываемый Константину великокняжеский титул позднюю интерполяцию, или же, наоборот, отсутствие великокняжеских титулов у Василия и Всеволода следует истолковывать как политически мотивированную купюру летописи [654], — очевидное возвышение центральной власти в Твери в середине XIV в. выявляется в любом случае.

Всеволод Александрович, как упоминалось, получил поддержку Москвы еще до своей поездки в Орду. Еще до возвращения Всеволода и Василия на Русь московский великий князь Симеон Иванович женился в начале 1347 г. на сестре Всеволода Марии [655]. Спустя семь с половиной лет после казни Александра Михайловича в Орде, инспирированной Москвой, именно потомки этого князя стали первыми представителями тверского дома, искавшими преимуществ от политических и дипломатических связей с Москвой. В последующие годы и десятилетия на подобный же путь пришлось вступить и представителям других ветвей тверских Рюриковичей. Митрополит Феогност сначала отказался благословить брак между московским князем Симеоном и Марией Тверской. Дж. Феннелл объясняет это предполагаемым политическим противоборством митрополита с Александровичами [656]. На самом же деле поведение Феогноста явно было связано с тем, что московский великий князь отослал свою вторую жену Евпраксию к ее отцу, поскольку их брак оказался бездетным (все сыновья Симеона от первого брака к этому времени уже умерли). Симеон и Феогност договорились в конце концов отправить посольство к патриарху в Константинополь и просить у него благословения на новый брак. Когда патриарх даровал свое благословение, Феогност окрестил новорожденного сына Симеона и Марии и нарек его именем Михаил [657]— это имя до сих пор никогда не давали княжичам московской династии, зато со времени Михаила Ярославича его нередко предпочитали тверские князья.

Таким образом, в отношениях Твери и Москвы в это время наступила существенная разрядка; следует констатировать, что с тверской стороны эта разрядка исходила прежде всего от Александровичей. Тверская политика, в том числе и политика Александровичей, ни в коей мере не определялась устойчивыми союзами с Литвой [658].

А вот во внутренних делах Тверскому княжеству после вокняжения Всеволода Александровича угрожала междоусобица. В 1348/1349 г. Всеволод и Василий вернулись в Тверь и в Кашин. Об обострении положения в Тверском княжестве рассказывает лишь, как это нередко и бывает с информацией о внутренних конфликтах в Твери, составленная в XVI в. Никоновская летопись [659]. Как сказано в этом источнике, между Всеволодом и Василием возникла вражда; тверское население страдало от «бремени» и многие люди из-за этого бежали:

«Того же лета быстъ брань велия во Твери великому князю (так!) Всеволоду Александровичю Холмскому, иже седяше жалованиемъ царевымъ на великомъ княжении Тверскомъ, з дядею его съ княземъ Василиемъ Михаиловичемъ Кашинскимъ, внукомъ Ярославлимъ, и мало кровопролитие не быстъ межи ихъ» [660].