Эккехард Клюг - Княжество Тверское (1247–1485 гг.)

В следующем мартовском году 1349/1350 тверской епископ Феодор примирил враждующих:

«И тако Всеволодъ Александровиче съступися великого княжениа Тверъскаго дяде своему князю Василию Михаиловичю Кашинъскому, се бо быша ихъ уделы: князя Василий Михаиловича Кашинъ, а князя Всеволода Александровича Холмъ. И тако с яде на великомъ княженни во Твери князь Василей Михайловичь Кашинский…, и укрепишася межи собя крестным целованиемъ во единомыслии, и въ совете, и въ единьстве жити» [661].

Вопреки предположению Дж. Феннелла, епископ тверской, примиряя Всеволода и Василия, отнюдь не действовал в интересах кашинского князя Василия, митрополита или же великого князя московского [662]. Поскольку в предшествующий период отношения между Всеволодом и Москвой становились все более тесными, москвичи вообще не имели оснований без какой-либо причины выступать в поддержку Василия Кашинского. Всеволод должен был испытывать благодарность к своему свояку великому князю Симеону Ивановичу за его помощь; кроме этого, Симеону ни в коем случае не следовало добиваться перемен в тверских отношениях до тех пор, пока тверской правитель был ограничен в своей внешней активности постоянно тлеющим внутри Тверского княжества конфликтом с довольно сильным удельным князем [663]: с точки зрения московского великого князя подобная ситуация была оптимальной. Мотивы, определявшие деятельность тверского епископа, по всей видимости, не касались сферы политических пристрастий. Более того, в соответствии со своим саном Феодор должен был выступить как хранитель внутреннего мира и защитник законных, согласно старшинству, притязаний Василия.

Из цитированного сообщения не ясно, что же в конце концов заставило Всеволода уступить нажиму со стороны епископа. Не годится здесь в качестве объяснения «классовая борьба», на которую ссылается Л. В. Черепнин: в качестве первого аргумента советского историка фигурирует теологическая контроверза архиепископа Новгородского с епископом Тверским, которая, согласно убедительному заключению Э. Хеша, представляла собой ученый спор, не имеющий отношения ни к народным возмущениям, ни к промосковским симпатиям [664]. Вторым аргументом Л. В. Черепнина является летописное известие, относящееся в действительности не к Твери, а к Нижнему Новгороду, да еще и толкуемое Л. В. Черепниным весьма поверхностно [665].

Дж. Феннелл, ведущий речь о «заговоре» епископа Феодора [666], также не объясняет, почему Всеволод изъявил готовность оставить тверское княжение. Может быть, под влиянием «настроения» и начавшегося оттока части населения он должен был в конце концов понять, что надолго удержать свое положение ему не удастся. Добровольное отречение было в этом случае признаком политической мудрости. Договор, заключенный Всеволодом с Василием, с очевидностью подкреплял собою особое соглашение, достигнутое обоими князьями. Может быть, Василий отказался от вмешательства в холмские дела, противоречащего интересам Всеволода. Кроме того, по праву старшинства Всеволод был ближайшим преемником Василия на тверском княжении [667]; иными словами: Всеволод получал определенную гарантию своего собственного будущего, если сейчас, в 1349/1350 г., наследование княжения Василием укрепляло право старшинства.

Вскоре, впрочем, возник вопрос: готов ли был Василий распространить на своих преемников право, по которому ему самому досталось тверское княжение.

Летописец рисует картину примирения Василия и Всеволода; после вокняжения в Твери Василия Михайловича картина эта. однако, была омрачена. Сын Гедимина Ольгерд, ставший после смерти своего отца (1345 г.) великим князем литовским, в 1349/1350 г. или же в 1350/1351 г. [668]отправил в Москву послов и попросил у великого князя Симеона Ивановича руки его свояченицы Ульяны, еще одной сестры Всеволода Холмского. После совета С митрополитом Феогностом Симеон дал согласие на заключение этого брака.

Возникновение этой династической связи, первой со времени женитьбы Дмитрия Михайловича на дочери Гедимина Марии Гедиминовне (зима 1320/1321 г.) [669], стоит у истоков все более тесных отношений между Александровичами и Ольгердом. Но увязывал ли Всеволод Александрович в действительности замужество своей сестры Ульяны со стремлением обеспечить себе поддержку Ольгерда, как полагает А. В. Экземплярский [670]? В известиях о замужестве Ульяны Всеволод вообще не упоминается. Просьба Ольгерда была направлена московскому великому князю, а согласия Василия Михайловича как главы тверской княжеской семьи явно никто и не спрашивал [671]. Представляется, что Ольгерд понимал в это время власть московского правителя над Суздальской Русью как верховную. Равным образом обращение к Симеону Ивановичу, а не к Василию или Всеволоду Александровичу было со стороны Ольгерда обусловлено и тем, что Ульяна была сестрой супруги великого князя. Московский великий князь проводил в это время «гибкую политику на Западе» [672]. Эта новая политическая линия явно имела отношение и к Литве. Отношения между Литвой и Москвой в середине XIV в. были мирными, как никогда прежде. Это имело немалое значение для ситуации в Твери: у Александровичей были теперь династические связи и с Москвой, и с Литвой, причем оба эти могущественные соседа Твери находились в добрых отношениях друг с другом. В результате брака Ольгерда с Ульяной Василий Михайлович, который из-за контактов Всеволода с Москвой испытывал немалое искушение продолжить политику своего старшего брата Константина, сохраняя политическую дистанцию по отношению к Москве (что при отсутствии надежных союзных партнеров на Руси, было бы союзом с Литвой), оказался в политической изоляции. Представляется, что согласившись на заключение этого брака, московский великий князь сделал мастерский ход, достигая три цели одновременно: во-первых, дополнительно ослаблялась напряженность в московских отношениях с Литвой, во-вторых, Александровичи укреплялись в своих дружественных отношениях к Москве, и, в-третьих, тверскому князю Василию Михайловичу за отсутствием иных возможностей теперь не оставалось ничего другого, как в свою очередь искать сближения с Москвой. Василий не смог продолжать политику своего брата Константина.

Зимой 1350/1351 г. сын Василия Михайловича женился на дочери великого князя Симеона [673], и тем самым искусное сплетение династических связей, наложивших обязательства по отношению к Москве на оба лагеря в тверском княжеском роде, было завершено. До тех пор, пока в Тверском княжестве сохранялось достигнутое равновесие, Москве не было нужды делать выбор между Василием и Всеволодом. Однако, исходя из своих собственных интересов, оба они были вынуждены заботиться о том, чтобы не повредить интересам Москвы.