Эккехард Клюг - Княжество Тверское (1247–1485 гг.)

Однако уже через неполных три года столь выгодное для Москвы равновесие сил в Тверском княжестве было нарушено. В 1352/1353 г. случилось следующее:

«Того же лета ко князю (так!) Василью Михаиловичю Тверьскому прииде изо Орды отъ царя посолъ Ахматъ, и привезе ему ярлык» на его имя; и тако князь велики (так!) Василей Михаиловичь Тверьский нача негодование имети на братанича своего на князя Всеволода Александровича Холмскаго, поминаа Бездежский грабежь его, и начя братанича своего князя Всеволода Александровиче обидети чрезъ докончание, и бояр» его и слугъ его тягостию данною оскорбляти, и бысть межи ихъ не. имоверьство и нелюбие по бесовьскому злодейству» [674].

После получения ярлыка Василий становился тверским правителем уже не только в результате соглашения между ним и Всеволод ом — Теперь он правил по ханской милости, дававшей ему неограниченную власть над княжеством. Он мог позволить себе не обращать более внимания на Всеволода.

Война между Литвой и Москвой в Смоленской земле в том же году также серьезно изменила внешний политический статус Тверского княжества [675].

Подобное развитие событий не давало Москве никаких оснований для перехода к враждебному курсу по отношению к Всеволоду Холмскому [676]. Не мог стать поводом к этому и брак второго по возрасту из Александровичей, Михаила, с дочерью князя Константина Васильевича Суздальско-Нижегородского; одновременно сын Константина Борис женился на дочери Ольгерда [677]. Хотя Суздальско-Нижегородское княжество по-прежнему сохраняло свою независимость от Москвы, Константин Васильевич после смерти великого князя Симеона (26 апреля 1353 г.) не смог противостоять в Орде в качестве претендента на великое княжение младшему брату Симеона Ивану Ивановичу [678], и в последующие годы Суздальско-Нижегородское княжество искало дружественных отношений с Москвой [679].

Симеон Иванович оставил в наследство своей вдове, Марии Тверской, значительный удел [680]. На дальнейшее сохранение добрых отношений между тверскими Александровичами и Москвой указывает и то, что незадолго до смерти Симеона в 1352/1353 г. Всеволод Холмский до начала серьезного конфликта между Москвой и Рязанью [681]отправил назад, в Рязань, свою супругу, по всей видимости, рязанскую княжну [682].

При Иване Ивановиче московская политика постепенно переориентировалась с тверских Александровичей на кашинскую линию тверского княжеского дома. Трудно сказать, было ли присвоение великим князем Иваном владений вдовы Симеона Марии (время и обстоятельства этого события неизвестны) [683]причиной или результатом этой переориентации.

Изменения в церковной сфере также внесли существенный вклад в происходившие политические сдвиги. Противоречия между Москвой и Литвой явно побудили Ольгерда в 1352 г. поставить перед собой цель создания собственной литовской митрополии, уже существовавшей некоторое время при его отце. Сами литовцы за некоторым исключением были в это время, как и прежде, язычниками, однако в завоеванных ими западнорусских землях жили сплошь православные христиане. После того, как митрополит Петр и его преемник Феогност откровенно приняли сторону Москвы, а Феогност перенес в Москву свою резиденцию [684], Ольгерд не мог более рассматривать «митрополию Киевскую и всея Руси» как нейтральный институт. Примерно в то же время, как из Москвы отправляли посольства в Константинополь, стремясь определить преемника находящемуся в преклонном возрасте Феогносту [685], Ольгерд в 1352/1353 г. выдвинул своего собственного кандидата на пост митрополита «Киевского и всея Руси» в лице Феодорита. Однако кандидатура Феодорита в Константинополе была отклонена. Все же Ольгерд нашел выход и здесь: Феодорита посвятил в митрополиты болгарский патриарх тырновский, имевший значительные разногласия с Константинополем, после чего Феодорит отбыл в находившийся под литовской властью Киев [686].

По сообщению Рогожского Летописца, зимой 1352/1353 г.,

«поиде изъ Литвы въ Царьградъ Романъ чернецъ, сынъ боярина Тферьскаго, и ста на митрополью въ Тернове и не приаша его Киане» [687].

В то время, как о Феодорите источники в дальнейшем молчат, в качестве нового литовского кандидата на пост митрополита в центр событий попадает теперь Роман. В марте 1353 г. умер митрополит Феогност, поэтому в Константинополе вынуждены были принимать какое-то решение. В 1354/1355 г. оно было принято:

«Того же лета мятежъ въ святительстве сотворися, чего не бывало преже сего въ Руси: въ Цареграде отъ патриарха поставлени быша два митрополита на всю Русскую землю Алексей да Романъ, и бысть межи ихъ нелюбие велие. И тогда отъ обоихъ ихъ изо Царяграда приидоша послы во Тверь къ Феодору, владыце Тверьскому, и бысть священническому чину тяжесть велиа везде. Того же лета прииде пресвященный и блаженный Алексей митрополитъ изо Царяграда на Москву; такоже и Романъ митрополитъ поиде изо Царяграда на Русь» [688].

Тем самым после смерти Феогноста митрополия «Киевская и всея Руси» вновь была разделена. Неверно было бы истолковывать цитированное летописное сообщение в том смысле, что каждый из двух митрополитов был поставлен «для всей Русской земли». По сути дела, Роман был поставлен митрополитом литовским, что, впрочем, не удержало его от попытки распространить свое влияние на родную ему Тверь. Это вторжение в сферу полномочий Алексея привело к тому, что в 1355/1356 г. в Константинополе обе митрополии были четко разграничены, причем, хотя титул митрополита «Киевского и всея Руси» и сохранял за собой Алексей, Роману было обещано в Литве и на Волыни больше епархий, чем входило в сферу власти митрополита Литвы или же западной Руси в прежние времена [689]. Вероятно, посвятить Романа в сан и пойти ему навстречу в территориальном вопросе патриарха побудил страх перед обращением Ольгерда в противном случае в Рим или в тырновскую патриархию [690].

Применительно к Твери заслуживает упоминания не только происхождение Романа от некоего тверского боярина [691]. Особый акцент одновременному поставлению двух митрополитов придает то, что второй из них, Алексей, происходил из видной московской семьи Плещеевых. Симпатии к Роману в Твери все же явно были не слишком велики; по крайней мере, их не хватило, чтобы поколебать церковно-политическое подчинение Твери восточно-русской митрополии [692]. М. Хелман приходит все же к такому выводу:

«Роману были подчинены все епископства Литвы за исключением Киева, Брянска и Твери, хотя первые два города уже находились под литовским владычеством, а Тверь охотно освободилась бы от духовной связи с московской митрополией вследствие своих тесных связей с Литвой и соперничества с великими князьями московскими» [693].