Дмитрий Мишин - Сакалиба (славяне) в исламском мире в раннее средневековье

Наиболее полно об этом рассказывает ат-Табари, у которого под 133 г. х. (9 августа 750 — 29 июля 751 г.) 'Абдуллах Ибн 'Али упоминается как правитель Киниасрина, Хомса, Дамаска и Иордании, а под 135 г. х. (18 июля 752 — 6 июля 753 г.) — как правитель Хомса, Киннасрина, Баальбека, дамасской Гуты, Хаурана и Иордании [44, сер. 2, с. 75 и 85 соотв.; см. также: 277, т. 3, с. 177].

Такую информацию, наиболее полную, дает ат-Табари [44, сер. 2, с. 91]. Автор «Китаб ал-'Уйун» говорит о воинах из Сирии, Месопотамии и Хорасана [96, с. 216], Ибн Халдун — о сирийцах и хорасанцах [277, т. 3, с. 180].

По сообщению Агапия Манбиджского (середина X в.), 'Абдуллах приближал к себе сирийцев и одновременно принижал хорасанцев [33, с. 373–374].

Эти сведения сообщает ал-Балазури [149, с. 166]. Определить, когда точно славяне и остальные воины были переселены в Мопсуэстию, с точностью до года невозможно. Сам ал-Балазури полагал, что приказ о строительстве укреплений Мопсуэстии был отдан ал-Мансуром в 139 г. х. (5 июня 756 — 24 мая 757 г.), а закончились работы в 140 г. х. (25 мая 757 –13 мая 758 г.) [149, с. 166]. Ибн ал-Асир, однако, относит приказ к 140 г. х. [248,т. 5, с. 126], это хорошо сходится с утверждением ат-Табари относительно того, что работы в городе были закончены в 141 г. х. (14 мая 758 — 4 мая 759 г.) [44, т. 3, с. 135].

Перевод славян в Мопсуэстию был, очевидно, связан с тем, что этот город заменил Иссос в качестве опорного пункта мусульман в нижнем течении Джейхана (Пирамос). Иссос был после этого оставлен мусульманами, и географы более поздних лет уже ничего не знают о нем. Другое объяснение предлагал Т. Левицкий, связывавший переселение славян в Мопсуэстию с встречающимся в географии ал-Йа'куби — «Книге стран и поселений» («Китаб ал-Булдан») — упоминанием о том, что в 140 г. х. (25 мая 757 — 13 мая 758 г.) халиф ал-Мансур принял решение отправить своего сына Мухаммада ал-Махди в набег ( газв ) на славян [132, с. 237]. По мнению Левицкого, славяне были горячими сторонниками Омейядов и враждебно относились к 'Аббасидам. Они сражались против ал-Мансура в составе войска 'Абдуллаха Ибн 'Али и теперь поднялись на борьбу вновь. Мухаммад ал-Махди разбил их, после чего в качестве наказания их перевели в Мопсуэстию [228, т. 1, с. 265–266; см. также: 525, с. 478]. Такая интерпретация представляется несколько натянутой. Прежде всего, ал-Йа'куби говорит только о том, что ал-Мансур собирался или принял решение отправить Мухаммада в поход на славян. Заключать из этого, что поход мог и не состояться, покажется, возможно, слишком критическим подходом к источникам, однако во всей изученной мной литературе я не нашел ни единого упоминания о каком-либо походе ал-Махди в 140 г. х. На это можно возразить, что многие источники вообще сообщают весьма мало информации о событиях этого года. Так, у ат-Табари в издании М. Й. Де Гуйе событиям 140 г. х. уделяется всего две страницы [44, сер. 3,с. 148–149]. Между тем о походе больше нигде не упоминает и сам ал-Йа'куби, который, казалось бы, вполне мог рассказать о нем в своем историческом трактате. Ничего не говорит о походе на славян и ал-Балазури, единственный автор, рассказывающий историю Мопсуэстии и Иссоса под властью арабов. Далее, Левицкий исходит из того, что славяне, на которых должен был идти ал-Махди, — взбунтовавшиеся славяне Иссоса, ненавидевшие 'Аббасидов. Такая гипотеза наталкивается на несколько возражений. Прежде всего, сам глагол газа (производной от которого является газв ) употребляется у восточных авторов в основном для обозначения набегов на вражескую, в данном случае византийскую, территорию, но не для описания боевых действий внутри Халифата. Далее, нарисованная Левицким картина событий уязвима для нескольких логических вопросов. Почему славяне Иссоса поднялись на заведомо безнадежную борьбу в 757/58 г., когда власть 'Аббасидов уже утвердилась? Почему, например, они не ушли к византийцам, как это сделали гассанидские арабы в VII в., уцелевшие сторонники Бабека в IX в. или арабы племени Бану Хабиб в X в.? Почему Мухаммад ал-Махди ходил походом только на славян, хотя гарнизон Иссоса состоял из славян, набатейцев и персов? Почему Мухаммад ал-Махди, подавив восстание славян, не перебил их и даже не переселил в отдаленные места, а, наоборот, определил служить в большом городе, важном приграничном форпосте (если славяне действительно были врагами 'Аббасидов, то ал-Мансуру и Мухаммаду ал-Махди с неизбежностью пришлось бы считаться с возможностью того, что они поднимут новое восстание и сдадут Мопсуэстию византийцам)? Отсутствие в рассказе ал-Балазури каких-либо следов насильственности переселения наводит на мысль, что в данном случае обошлось без вооруженного противостояния, иными словами, что имел место простой перевод гарнизона из одного города в другой.

Впоследствии в Тарсус перевели еще две тысячи человек из Мопсуэстии и тысячу антиохийцев [149, с. 169].

Когда в 155 г. х. (13 декабря 771 — 2 декабря 772 г.) ал-Мансур построил для себя город ар-Рафику близ Багдада, он установил в ней гарнизон из хорасанцев [149, с. 179].

Показания Никифора полностью принимал на веру Г. Острогорский, заметивший, что цифра 208 тысяч не округлена и, следовательно, вряд ли взята произвольно; скорее, она происходит из официальных записей [571, с. 198, прим. 1; 378, с. 57]. По мнению Острогорского, Никифор говорит обо всех переселенцах, а не только о взрослых мужчинах, способных носить оружие. Мнение Острогорского поддерживали Я. Ферлуга и Х. Диттен [397, с. 52; 449, с. 86, 382 соотв.]. Рассуждая в том же ключе, М. Гребнер замечал, что у нас нет достаточно убедительных оснований ставить под сомнение данную Никифором цифру: речь идет не о пленных (которых вряд ли могло быть столько), а о людях, переселявшихся добровольно, причем после значительных политических потрясений в Болгарии [468, с. 43 и прим. 24 там же], то есть, фактически, о волне беженцев. Противоположное мнение высказал П. Харанис, заметивший, что при транспортных средствах того времени переправа такого множества людей была бы невозможна [428, с. 76–77] (греческий ученый основывается на показании Никифора относительно того, что славяне бежали «через Понт Эвксинский», то есть по морю, — для таких плаваний их лодки-однодеревки были мало приспособлены). Отрицая достоверность данной Никифором цифры, Харанис в то же время признавал, что численность славян была сравнительно большой, возможно, несколько десятков тысяч человек [428, с. 77–78]. На возражение Хараниса Диттен отвечает тем, что славяне пересекали Босфор не на своих лодках, а на предоставленных Константином судах [449, с. 86]. Заметим, что Харанис вскоре изменил свое мнение, согласившись с тем, что данная Никифором цифра заслуживает доверия [432, с. 12, прим. 8]. Тем не менее некоторые ученые считают оценку Никифора преувеличенной — как и многие другие большие цифры, встречающиеся в трудах средневековых авторов [617, с. 50; 23, т. 2, с. 244, прим. 98].