Дмитрий Мишин - Сакалиба (славяне) в исламском мире в раннее средневековье

Идею Малингудиса развил впоследствии Х. Диттен, показавший, что речь идет об имени Мирко , уменьшительном от Мирослав [448, с. 102]. В. Бешевлиев полагал, что Мюрицикий — имя не славянское, а протоболгарское, но не приводил ни доказательств, ни аналогий [415, с. 229].

Альтернативное мнение относительно происхождения Фомы дает другой византийский историк первой половины X в. Иосиф Генесий, согласно которому Фома был армянином из семьи, жившей у озера Газуру [185, т. 109, с. 998]. Но Генесий противоречит сам себе, ибо затем пишет, что Фома был скифом [185, т. 109, с. 1027], то есть, очевидно, славянином. В современной историографии это противоречие решается следующим образом: Фома был выходцем из славянской семьи, жившей у озера Газуру в византийской Армении (см. ниже).

Относительно происхождения Фомы см., прежде всего, работу П. Лемерля «Фома Славянин» [519]. Изучая данные различных источников, Лемерль приходит к выводу, что наиболее правильна версия «Продолжателя Феофана».

По незнанию древнегреческого языка не могу произвести текстуальный анализ этого фрагмента, однако у П. Лемерля он выглядит так: «de ces Slaves qui а maintes reprises sont venus s’enraciner en Orient» [519, c, 270]. В английском переводе у П. Хараниса — «they often took root in Asia Minor» [428, c. 73].

С мнением Успенского не согласился П. Харанис, согласно которому в продолжении истории Феофана речь идет исключительно об известных нам по источникам миграциях [428, с. 73]. Такая трактовка не кажется убедительной, ибо слова византийского автора о начале IX в, вряд ли относятся к событиям VII в. (два из трех известных нам по источникам крупных переселений).

Впоследствии на такой же вопрос отвечал другой известный мусульманский правовед Малик Ибн Анас (713–795), слова которого приводит ат-Табари в «Книге расхождений факихов» («Китаб Ихти-лаф ал-Фукаха’») [73, с. 141–142]. Ат-Табари цитирует также мнение ал-Авза‘и, хотя и без ссылки на ал-Фазари.

Иную версию этих событий находим мы у «Продолжателя Феофана», где сдача Лулу изображается как плод искусной дипломатии Василия I Македонянина: «император умом, тщанием, а также обильными дарами, используя и убеждение, и силу, отторг от вражеской власти и вернул в исконное владение ромеям необходимый для ромейской державы прекрасно укрепленный Лул…» [20, с. 118].

Наиболее подробно об этом — у ат-Табари [см.: 44, сер. 3, с. 1447–1450]. Часть сведений ат-Табари восходит к рассказу упомянутого выше посла ал-Мутаваккила в Константинополе Насра Ибн ал-Азхара Шиита. Сведения ат-Табари (исключая рассказ посла) приводит также Ибн ал-Асир [248, т. 6, с. 131].

В другом фрагменте процитированного трактата «О церемониале византийского двора» Константин Багрянородный упоминает, в реестре получавших жалование, сто двадцать шесть славянских бойцов, в их числе трех воевод [185,т. 112,с. 1238]. Значение термина «слависианы» до сих пор не выяснено. В трактате «Об управлении империей» Константин Багрянородный упоминает о вторжении «слависиан» в земли славянских племен милингов и эзеритов на Пелопоннесе [14, с. 222–223]. Вопреки мнению П. Хараниса и Х. Диттена [428, с. 80; 449, с. 282–289], этих «слависиан» вряд ли можно считать жителями фемы Опсикион [14, с. 439–440, прим. 36 к гл. 50]. В данном случае, однако, показание Константина Багрянородного не вызывает никаких сомнений, ибо он говорит о «слависианах из Опсикиона». Мне кажется вполне вероятным, что славяне из Опсикиона подразумеваются под «слависианами» у «Продолжателя Феофана» в рассказе о походе Никифора на Крит в 961 г. [20, с. 195].

Аристакэс Ластиверщи оплакивает многочисленные разрушения, совершенные болгарами при продвижении на восток, что наводит на мысль о том, что император переселил своих пленников в районы, по крайней мере, близкие к Армении. До некоторой степени эти сведения подтверждает ар-Рудравари (1045/46–1095), согласно которому Василий II расселил плененных им болгар в пределах своей империи [86, т. 3, с. 117].

Такого мнения придерживается Х. Дигген [449, с. 118], Он не знает сообщения Арисгакэса Ластиверщи, но полагает, что Булгарион был, скорее всего, заселен пленниками из Болгарии, взятыми Василием II.

Несколько ранее в том же источнике скифами именуются славянские племена Балканского полуострова [20, с. 52].

О применении названия «тюрки» к венграм в средневековых источниках см.: часть I, гл. 2.

Источники: [171, т. 13, с. 227] и [43, с. 33]; первые относят битву к 742, вторые — к 743 г.

Об этом эпизоде рассказывают Титмар Мерзебургский (975–1018) и Адальбольд (ум. в 1026 г.) [201, с. 258–259; 171, т. 4, с. 690 соотв.]. У Титмара крепость называется Амардела, у Адальбольда — Мертала.

Об одном из таких случаев, происшедшем в IX в., рассказывает лионский епископ Агобард [168, т. 5, с. 185]. Речь идет об украденном работорговцами мальчике из Лиона, но подобные случаи, разумеется, могли происходить и в славянских землях.

Об этом письме см. ниже (часть III, гл. 2).

В тексте установления речь идет о « Sclavi ... qui de Rugis vel de Boemanis mercandi causa exeunt » . Под Boemanis совершенно определенно подразумевается Чехия. Форма Rugis может вызвать сомнения, однако большинство специалистов придерживаются мнения, что речь вдет о Руси [319, с. 128; 463, с. 214–215; 614, т. 2, с. 119].

Такие сведения сообщает биограф Адальберта Иоанн Канапарий (ум. в 1004 г.) [171, т. 4, с. 586]. В другом жизнеописании Адальберта, составленном Бруно Кверфуртским (ум. в 1009 г.), в качестве покупателей рабов фигурируют не только иудеи, но и «неверные» ( perfides ), т. е. язычники [171, т. 4, с. 600]. Кем были последние, автор не уточняет. Вероятнее всего, Бруно говорит здесь о венграх или же о славянах-язычниках.

Впрочем, рахданиты могли вполне проходить и через расположенный неподалеку Мерзебург, где также была иудейская община. О последней см.: 201, с. 98–99.

Фрагмент в тексте приводится по французскому переводу М. Талби: «Il est dit: Quant aux navires des Chretiens ( al-Rum ) captures en mer, soit a proximite de [nos] ports soil au loin, il у a lieu de distinguer deux cas:

- S'il s'agit de navires marchands dont on sail qu'ils font le commerce avec les musulmans, leur prise est illicite, a moins qu'elle n'ait lieu dans [les eaux] de leurs propres pays sur leur chemin vers d'autres rivages que ceux de I'lslam.

- S'il s'agit de navires qui ne sont pas de notoriete publique, specialises dans le commerce avec les musulmans, leur prise est licite.

D'un autre cote, si on prend un navire en haute mer, venant du rivage des Francs ou d'ailleurs, et que son equipage declare: «Nous sommes des proteges du souverain d'al-Andalus auquel nous payons la capitation», il у a lieu de considerer deux cas:

- Ou bien ils fournissent des preuves a I'appui de leurs declarations, ou bien leurs navires sont pris comme butin.

- Dans le cas oil ils appuient leurs declarations et leurs allegations de preuves, toute personne qui touche a leur bien… Обрыв текста и добавление по другой рукописи: