Дмитрий Мишин - Сакалиба (славяне) в исламском мире в раннее средневековье

Столь малая активность франков по отношению к славянам объясняется тем, что Каролинги в это время были заняты другими делами. В числе их главных противников были Баварское герцогство, Лангобардское королевство, Аварский каганат и саксы. Но к началу IX в. первые три из этих противников уже перестали существовать, а с сопротивлением саксов было навсегда покончено в 804 г., когда они были переселены за Рейн. Франки вышли на границы славянских земель, германский и славянский миры оказались лицом к лицу. Военные столкновения не заставили долго ждать себя: уже в 805 г. Карл, сын Карла Великого, нападает на чехов и ведет против них опустошительную войну; при этом погибает князь чехов Лех [45, с. 120]. В следующем году тот же Карл выступает в поход на другое славянское племя, сорбов, и разбивает их [45, с. 121]. Чехи и сорбы фигурируют в изданной в 807 г. хартии «Статьи о различных делах» («Capitula de causis diversis») как основные противники франков [162, т. 1, с. 136, № 49], однако захватнические устремления Каролингов направлены и против других народов: в 808 г. Карл отправляется с войском против смолян, глинян и лютичей [45, с. 125]. Впоследствии в боевые действия втягиваются все новые славянские народы. В 817 г. против франков восстают их бывшие союзники ободриты, и тогда же в Паннонии начинается выступление Людевита.

Отдельные походы VIII в., таким образом, сменяются в следующем столетии крупномасштабной экспансией. Одновременно мы видим еще два явления, которые нельзя не отметить. С одной стороны, в первой, восходящей к 846747 г. редакции своего трактата Ибн Хордадбех упоминает о невольниках- сакалиба , доставлявшихся в Машрик по Средиземному морю [134, с. 92; 228, т. 1, с. 63–64, 68–69], по всей вероятности, рахданитами (о них см. ниже), о торговых путях которых подробно говорится в другом фрагменте той же ранней редакции [134, с. 153]. Эти длинные торговые пути, разумеется, должны были к тому времени успеть сложиться, на что потребовались бы десятилетия, и потому начало торговли невольниками- сакалиба следует отнести как минимум к началу IX в. С другой стороны, именно к концу IX — началу X в. относится первое известное нам упоминание о слугах- сакалиба в мусульманской Испании (см.: часть III, гл. 2). К середине IX в. слуга- сакалиба уже регулярно появляются в источниках по Андалусии, а немного погодя мы столь же регулярно видим их и в Северной Африке. Попытки восстановления начальных этапов истории поставки невольников- сакалиба в исламский мир с неизбежностью приводят, таким образом, к хронологическому рубежу начала IX в. Объяснение этому факту заключается, видимо, в следующем: в начале IX в. войны начали давать первых пленников, и невольников- сакалиба стали отправлять на продажу в Андалусию. Ниже мы попытаемся рассмотреть, каким образом протекала эта работорговля.

Германское наступление на восток сопровождалось массовым порабощением славянского населения. Хороший пример дает нам в этом отношении Видукинд Корвейский (писал в 967 г.). По его словам, в 928–929 гг. Генрих I Птицелов (919–936) предпринял поход против славянских племен гаволян и гломачей. Овладев городом гаволян Бранибором (Бранденбург), он направился к городу гломачей Гане и после двадцатидневной осады взял его. Добыча, захваченная в городе, рассказывает далее Видукинд, была роздана воинам, а с пленниками поступили так: взрослых перебили, а юношей, девушек и подростков угнали в плен [225, с. 49]. Факт истребления взрослого населения не должен, однако, вводить в заблуждение: мы имеем и примеры иного рода. В 1003 г. Генрих II (1002–1024) осадил войска восставших против него баварских феодалов в крепости Амардела (или Мертала). Несмотря на то что мятежникам помогал Болеслав I Храбрый (992–1025), крепость вскоре сдалась. Баварских пленных Генрих отпустил на свободу, польских же велел обратить в рабство и раздать своим воинам [175].

Взятые в плен славяне продавались обычно работорговцам, следовавшим за войсками. Помимо скупки пленных у работорговцев были и другие возможности приобрести живой товар для последующей перепродажи. Не переходя границы, можно было, например, скупать крестьян у феодалов. У Титмара Мерзебургского (975–1018), например, мы читаем, что в 1009 г. маркграф Гунцелин был обвинен в том, что продал иудеям-работорговцам немало семей зависимых крестьян [201, с. 340–341]. О происхождении крестьян Титмар не упоминает, однако совершенно очевидно, что в таких случаях среди проданных в рабство было немало славян. В результате германского продвижения на восток многие славяне оказались под властью немецких феодалов; положение их немногим отличалось от положения пленников, и продавать их в рабство было возможно и даже вполне легко.

Для того чтобы приобрести невольников, работорговцы не обязательно должны были вступать в контакты с германскими феодалами или воинами. Невольников можно было купить и у самих славян. Войны между славянскими народами тоже давали немало пленных, которых затем можно было сбыть заезжим работорговцам. Славяне также имели обыкновение обращать своих пленников в рабство. Из «Жития св. Анскара» мы узнаем, что ободриты порабощали бежавших к ним от язычников христиан и, если не хотели оставить их у себя, продавали тем же язычникам или даже христианам [221, с. 72; ср.; 155, с. 35]. Весьма вероятно, что работорговля процветала и у соседних славянских народов. Описывая нравы обитателей островов Лаланд и Рюген (на последнем находился известный славянский храмовый комплекс в Арконе), Адам Бременский (ум. в 1085 г.) замечал, что они отличаются особой жестокостью — убивают пленников, которых другие продают в рабство [155, с. 245].

Помимо пленников, жителей приграничных областей и просто похищенных и уведенных в неволю людей, в рабство продавали и детей. Анскар (род. ок. 801 г., ум. в 865 г.), как мы читаем в его житии, покупал славянских и датских детей, чтобы сделать из них хороших христиан [221, с. 36, 71]. Не все, разумеется, руководствовались столь благородными целями, однако и в этой области были и спрос, и предложение. Некоторые дети попадали на рынки рабов, будучи похищенными [176], но были и такие, кого в рабство продавали собственные родители. Вениамин Тудельский (вторая половина XII в.) рассказывает, что жившие в Чехии евреи называли эту страну Ханааном из-за обычая местных жителей продавать своих детей в рабство [223, с. 65]. Насколько можно судить, особенно многочисленными были подобные случаи в голодные годы, когда родители стремились, с одной стороны, избавиться от лишних ртов в семье, а с другой — дать ребенку некоторую надежду на выживание.

Из перечисленных путей, по которым люди попадали в рабство, особую важность имел, очевидно, плен. Только бесконечные войны и набеги могли обеспечить число рабов, необходимое для широкомасштабной торговли. Поскольку пленников было много, они продавались дешево, что, несомненно, привлекало покупателей. Скупка крестьян или детей вряд ли могла обеспечить столько же «живого товара». Для феодалов крестьяне были источником дохода, и продавать их означало бы эти доходы уменьшать. В отношении детей работорговля действительно могла быть развитой, однако маловероятно, чтобы рабы- сакалиба , которых мы видим в восточных источниках, были в подавляющем большинстве угнаны в рабство детьми. Доставка рабов в Испанию предполагала долгий путь почти через половину Европы, возможно, по морю или по горным перевалам, а также, во многих случаях, предварительную операцию по оскоплению. Представим себе средневекового славянского ребенка, которому предстоит совершить такое путешествие. В пути его ждут непривычные климатические условия, естественные тяготы переходов, постоянное недоедание и, наконец, жестокость надсмотрщиков. Ибрахим Ибн Йа'куб отмечал, что славянам трудно преодолевать путь в Италию, так как они привычны к холоду и крайне плохо переносят южную жару [232, с. 337]. Если такое говорилось о взрослых, что можно сказать о детях? Естественно было бы считать, что юноши или взрослые, лучше детей переносившие тяготы пути и операцию по оскоплению, составляли, по меньшей мере, немалую часть тех рабов, которых мы видим в исламских странах.