Геннадий Литаврин - Раннефеодальные государства на Балканах VI–XII вв.

Колонизация славянами земель империи была процессом, не отвечающим, а противоречащим интересам господствующей в Аварском хаганате кочевнической аристократии. Она лишалась масс своих подданных и значительного воинского потенциала. Именно это обстоятельство имел в виду хаган, заявляя, что через Сирмий бегут в империю его подданные (Мен., с. 256).

Значительные размеры славянская колонизация балканских земель приобрела после утверждения аваров в Паннонии, с 60-х годов VI в. Переселение славян было ускорено аварскими разорениями византийской территории, но первыми переселенцами были славяне из не подвластных хагану районов левобережья Нижнего Дуная. Видимо, не случайно, что первоначальным ареалом их медленно продвигающегося к югу расселения стали горы. В них поселенцы находили защиту не только от византийцев (которые сами устраивали лагери на склонах гор. — Прок., с. 136), но и от аварских и подчиненных им протоболгарских конных отрядов.

В предшествующих походах на имперские земли, причем чаще всего — в пешем строю, славяне изучили рельеф и природные условия полуострова. Первоначальное расселение в горах, вдоль узких долин, расположенных удобно для целей продвижения в глубь полуострова (с севера — на юг), не лишало их возможности заниматься земледелием в той мере, в какой это было нужно для удовлетворения своих потребностей. Как известно, дольше всех в империи сохранявшие свои этнические черты славянские племена милингов и эзеритов на Пелопоннесе заселили именно склоны Тайгета, что позволило им долго избегать подчинения, сохраняя занятия земледелием. Только спалив их посевы и разорив нивы, византийскому полководцу удалось склонить эти племена к покорности (De adm. imp., I, p, 234. 41–44).

Известие Иордана (с. 72), что у северо-западных границ империи славяне занимали к середине VI в. территорию от Новиодуна (близ Любляны) и Мурсианского озера (Балатона), противоречит данным византийских авторов о том, что до 70-х годов VI в. славяне должны были непременно переправиться через Дунай для нападения на империю, так как междуречье Савы и Дравы занимали гепиды, в руках которых находился и Сирмий (Прок., с. 112, 113, 117, 127, 128; Мен., с. 244; Еваг., с. 169; ФС, с. 292). Но гепиды сохраняли дружественные отношения со славянами, и не исключено, что славяне проникали в империю и через долину Савы (Прок., с. 147). О том, что зимовавшие в империи в 550/51 г. славяне уже помышляли о постоянном поселении в пей, свидетельствует и выраженное ими сначала намерение штурмовать Фессалонику (Прок., с. 135), которая с тех пор более чем на 100 лет останется предметом домогательств славянской аристократии. Не решившись напасть на город, зимовали славяне именно в горах Иллирика и Далмации (Прок., с. 135).

Авары разгромили в 567 г. гепидов, которые незадолго перед тем уступили империи Сирмий (он был взят аварами в 582 г.). Иначе говоря, плацдармом для нападений на империю могло служить междуречье Дравы и Савы уже с 567 г., куда стали переселяться и подданные хагана — «паннонские» славяне (если они не проникали сюда еще раньше). Знаменательно, что переселение славян в империю зафиксировано еще до взятия Сирмия хаганом. Очевидец событий Иоанн Эфесский сообщает, что на третьем году правления Тиверия (т. е. с 5 октября 580 по 5 октября 581 г.) славяне прошли всю Элладу, область Фессалоники и Фракию, все опустошили, захватили много городов и крепостей, заняли землю «и поселились в ней свободно, без страха, как в своей собственной»; они брали добычу вплоть до Длинных стен и «ныне (т. е. в 584 т. — Г. Л .) они расположились и живут спокойно в ромейских областях без забот и страха… они разбогатели, имеют золото и серебро, табуны коней и много оружия и обучены воевать более, чем ромеи» [112] Пиеулевская Н. В . Сирийские источники по истории народов СССР. М.; Л., 1941, с. 140–141. . Итак, славяне в 580–581 гг. селились уже открыто в равнинных местах, в том числе во Фракии, и захват хаганом Сирмия здесь не имел существенного значения. Эта «брешь» в имперской обороне облегчала возможности походов хагана вместе с подвластными ему славянами в пределы империи, но для переселения семей славян с их скарбом и скотом крепость Сирмий в руках хагана была скорое препятствием, чем воротами в империю. Переселения начались до овладения Сирмием и до прихода аваров в Паннонию. Их приход лишь активизировал начавшийся ранее процесс. Нет достоверных данных о том, что потоком переселения были захвачены значительные массы аваров. Лишь Константин Багрянородный сообщает, что авары вместе со славянами расселились в Далмации, предварительно опустошив ее, что в его время здесь, в Хорватии, еще сохранились остатки аваров, «которых и считают аварами» (De adm. imp., I, p. 142, 70–71).

Конкретные формы переселения неизвестны. Вряд ли оно совершалось в зимний период (с ноября по март) — и не только из-за неблагоприятных климатических условий, но и в силу того, что на новом месте нужно было иметь жилище и запасы продовольствия и фуража. Конечно, переселение осенью (до ноября) имело свои преимущества — к этому времени местные жители обладали запасами продовольствия. Но и возможность «самообеспечения» за счет автохтонов с увеличением числа переселенцев и разорением местного населения должна была уменьшаться. Можно допустить переселение и ранней весной, чтобы успеть на новом месте осуществить полевые работы, заложив основы благосостояния на год, устроить быт, вырастить урожай, заготовить корма на зиму. Лошадь оставалась у славян до поселения на Балканах основной тягловой силой. Лишь кочевники пасли табуны и зимой, перегоняя их на большие расстояния (Мавр., с. 279). Византийцы же (земледельцы, как и славяне) на Балканах обеспечивали на зиму сеном коней и крупный рогатый скот (хотя и на непродолжительный период) (Мавр., с. 284). Но и переселение ранней весной сопряжено с чрезвычайными трудностями: запасы продовольствия исчерпаны, кони истощены (Мавр., с. 276), на дорогах — распутица, особенно тяжелая в горах; до урожая местных жителей было далеко; к тому же весной обычно активизировались и имперские военные силы и кочевники.

Переход к пастушеству, как к основному виду производственной деятельности, в период переселения представляется маловероятным. Во-первых, пастушество невозможно без налаженного обмена с земледельческим населением, без досконального знания путей к альпийским лугам, без устройства там загонов и хозяйственных сооружений в целях переработки скотоводческой продукции, без обеспечения мест зимних стоянок, заготовки фуража на зиму и оборудования жилищ [113] Фрейденберг Μ. М . Проблема отгонного скотоводства в современной балканистике. — В кн.: Этническая история восточных романцев. Древность и средние века. М., 1979, с. 204–216. . Во-вторых, пастушество предполагало разделение каждой производственной и родственной группы на две части, из которых одна должна была уходить вперед, к местам предполагаемого обитания зимой, а это резко ослабляло безопасность переселенцев. Поэтому представляется более вероятным относить массовые переселения все-таки к концу лета — осени (август — октябрь). Проблема снабжения продовольствием и военная опасность являлись, видимо, при этом решающими факторами.