Геннадий Литаврин - Раннефеодальные государства на Балканах VI–XII вв.

В это время происходило, скорее всего, и заселение славянами территорий между Балканами и Дунаем: еще до третьей осады Фессалоника стала убежищем для населения, бежавшего из придунайских земель, в том числе — из «Дакии» (L., I, р. 185, 20–21, § 197). Одновременно увеличилось число славян и на северо-западе полуострова, после того как эти места были опустошены в набегах аваров и славян (Константин VII многократно говорит при этом лишь об аварах. — De adm. imp., I, p. 148. 17–21; p. 152. 23–25; p. 160. 8; p. 164. 7–8). Если проникшие в этот регион славяне в ходе первой волны приходили сюда нередко, как полагают [124] Koder J . Zur Frage…, S. 315 f. , с юга и востока, (т. е. принадлежали к перешедшим Дунай «дакийским» славянам), то теперь это были, вероятнее всего, по преимуществу «паннонские» славяне, признававшие до переселения власть хагана.

На третьем этапе, после разгрома войск хагана под Константинополем, имела место, возможно, лишь адмиграция славян: мы знаем о приходе сюда примерно в 20–30-х годах VII вв. хорватов и сербов [125] Наумов Е. П . Формирование этнического самосознания древнесербской народности. — В кн.: Развитие этнического самосознания славянских народов в эпоху раннего средневековья. М., 1982, с. 182–183; Он же . Возникновение этнического самосознания раннефеодальной хорватской народности. — Там же, с. 168–172. . Видимо, сербы и хорваты пришли не из Подунавья, а из областей, лежащих к северу от Карпат, в верховьях Вислы и Эльбы [126] Grafenauer В . Die ethnische Glieđerung unđ gesellschaftiiche Rolle der westliehen Siidslawen im Mittelalter. Ljubljana, 1966, S. 9 ff.; Ditten H . Bemerkungen zu den ersten Ansatzen zur Slatsbildung bei Kroaten und Serben im 7. Jahrhundert. — In: Berichte zur byzantinischen Geschichte im 9.–11. Jahrhundert. Pr., 1978, S. 443 ff.; Новаковић P. Одакле су Срби дошли на Балканско полуострво? Београд, 1978, с. 441–462. .

Следует также поставить вопрос о том, не было ли среди славянских племен на Балканах таких, которые в первой половине VII в. пришли сюда не после длительного пребывания на левом берегу Дуная, а непосредственно из отдаленных регионов Центральной и Восточной Европы. Возможно, повторяющиеся на карте Европы славянские этнонимы свидетельствуют о направлениях миграции славян; так, известны хорваты на Руси, в Центральной Европе и на юго-западе Балкан, абодриты на Дунае и ободриты на Одере и Эльбе, дулебы на Руси и в Центральной Европе; се-верам, драгувитам, смоленам и кривитеинам на Балканах соответствуют северяне, дреговичи, смоляне и кривичи русской летописи [127] Трубачев О. Н . Раннеславянские этнонимы — свидетели миграции славян. — ВЯ, 1974, № 6, с. 52–61; Иванов В. В., Топоров В. Н . О древних славянских этнонимах…, с. 86. . Не исключено, что в VII в., помимо хорватов и сербов, на Балканы пришли и другие славянские объединения из Восточной и Центральной Европы. Может быть, на этом этапе появились и такие славянские союзы, известные из более поздних источников, как «тимочане», «мораване», «абодриты-преденеценты». И все-таки период, последовавший за 626 г., ознаменован в целом (исключая, может быть, только северо-запад полуострова) не столько новой крупной волной славянского заселения, сколько освобождением от аварской зависимости тех из них, которые ее признавали до 626 г., и оформлением территориальных пределов каждого племенного объединения славян.

К середине VII в. заселение славянами Балканского полуострова завершилось. Славяне стали основным демографическим элементом на полуострове. Немало районов они заселили на юге Балкан, включая Грецию и Пелопоннес, и на востоке, вплоть до прилежащей к Константинополю части Фракии. Ограниченные анклавы среди масс славянского населения образовывали здесь селения автохтонов, численность которых оставалась значительной в уцелевших приморских городах и в их округе.

Проблема симбиоза автохтонного (как романского и романизированного, так и греческого) населения и славян составляет одну из важнейших спорных проблем. Суть ее состоит в определении форм и последствий влияния, с одной стороны, местного населения на славянское общество, а с другой стороны, славян на развитие балканских провинций империи.

В славянской историографии нередко преувеличивается второй аспект проблемы, в греческой и западно-европейской обычно — ее первый аспект.

Сохранившийся фонд источников, отличающийся для этой эпохи (она обозначается как «темные века») крайней скудностью сведений, при тенденциозном отборе фактов способен «оправдать» и ту и другую позицию.

Судя по сообщениям Прокопия, Менандра и Феофилакта Симокатты о массовой гибели византийцев от оружия «варваров», о массовом пленении оставшихся в живых, о повальном бегстве остальных в крупные города, следовало бы заключить, что местного населения на Балканах вообще не сохранилось. И по данным «Чудес», Фессалоника оказалась единственным убежищем, в которое сбежались жители из «Паннонии, Дакии, Дардании и других эпархий и городов», а остальные из «обеих Панноний, обеих Дакии, из Дардании, Мисии, Превалитании, Родопы и всех других эпархий, как и из Фракии вплоть до Длинных стен», были уведены за Дунай (L., I, р. 227. 18-228, 6, § 284).

Действительно, жизнь балканских провинций в эпоху массовых вторжений гепидов, гуннов, протоболгар, и особенно славян и аваров была дезорганизована. Однако масштабы вторжений — по крайней мере до середины VI в. — преувеличены [128] Колосовская Ю. К . Проблема Рима и «варвары» в советской историографии античности последних десятилетий. — ВДИ, 1980, № 3, с. 185. . Прокопий противоречит себе, сообщая о грандиозном строительстве крепостей по Дунаю и во внутренних провинциях полуострова, предполагающем участие огромных масс местного населения. Говорит он и о конных императорских заводах во Фракии (Прок., с. 148), о крупных городах Редесто и Ираклия (с. 173, 174), о многолюдной деревне Веллур в Родопе (с. 175). Еваргий (с. 263) упоминает о наборе воинов в 70-х годах в Мисии и Иллирике. О крупных деревнях близ Анхиала говорит Симокатта (с. 293, 299, 309), как и о пострадавших от набега аваров местных жителях Мисии и Малой Скифии, и о том, что население округи Верой (Стара Загоры) в 80-х годах оказало упорное сопротивление аварам, а сам город откупился от хагана. Перечень такого рода фактов можно продолжить. Если в середине VI в. сельское население еще могло спасаться в городах или отходить в менее затронутые набегами провинции, то к концу столетия это стало невозможным: немногочисленные уцелевшие города не могли ни принять, ни снабдить всех беглецов, нашествию же подверглись буквально все провинции на Балканах. Бежать стало некуда. Только Монемвасийская хроника упоминает о бегстве от славян жителей города Патры в Италию (Калабрию) и на острова, лаконцев — в Сицилию, а части жителей Пелопоннеса — в неприступные горы [129] Cronica di Monemvasia, р. 15. . Представляются маловероятными и массовая эмиграция, и уничтожение, и пленение большинства автохтонного населения, хотя оно, несомненно, значительно поредело. Осуществленное в начале IX в. Никифором I переселение ромеев в Македонию и на Пелопоннес не могло сказаться столь решительно на демографической картине юга полуострова, а именно — на превращении уже к началу X в. греческого элемента в преобладающий.