Владимир Пашуто - Образование Литовского государства

Характерна и тематическая общность литовских и, славянских сказок о животных, о борьбе с хищниками, о приручении домашних животных и т. п. [1228] М. Вимеритe-1, стр. 87–89.

Обогащение производительных сил, как видно из данных языка, было взаимным. Е. Ф. Карский выделял в юридических памятниках Белоруссии такие, идущие из литовского языка слова: груца — толченый ячмень для крупы (лит. gruca — крупа, каша), дойлид— зодчий, строитель, кузнец (лит. dajtyde ), ёуня — сарай, вроде гумна (лит. kltmas ), ёуня — овин (лит. jauja ), брог— стог (лит. bragas ), венцер сеть для ловли рыбы (прусск. wentere , лит. ventaris ), клип, воклип — верхом без седла (лит. klypstu, klypti — кривить ноги при ходьбе), янтарь — лит. genlaras [1229] Е. Карский-1, стр. 478–480 и сл.; см. Е. Ф. Карский-2, стр. 125–127. , зубр ( stumbras ) [1230] К. К. Буга-1, стр. 45. и др.

Археологи делают выводы, относящиеся и к истории общественного строя Литвы. Эти выводы для нас особенно важны. Они указывают, что на рубеже I–II тыс. из курганов постен пенно исчезает оружие [1231] Р. Куликаускане-2, стр. III; A. Tautavifiius-2, р. 98. , а одновременно на городищах, которые теперь строятся и на высоких берегах рек и в окружении болот, начинают погребать вооруженных всадников с богатым инвентарем [1232] П. Куликаускас-4, стр. 106. . Давно известные погребения с конем получают в X–XI вв. широкое распространение в центральной Литве. Число коней различно — от одного до четырех; в некоторых «конских могильниках» находят до восьми коней; можно напомнить, что вместе с великим князем Ольгердом были сожжены 18 боевых коней [1233] SRP, t. II, р. 113 (1377 г.). . Иногда коня сталкивали в яму живым, порой с завязанными глазами и с подвешенной к голове торбой с зерном. Обычно — это кони с богатым снаряжением: дорогими уздами из прочных кожаных ремней, почти сплошь покрытых металлическими украшениями, особенно часто — посеребренными свинцовыми кружочками и бронзовыми бубенчиками; головы их украшались бронзовыми спиральными пластинками; разнообразны были стремена. Сам конь — часть погребального инвентаря воина. Изучавшая эти погребения Р. Куликаускене справедливо предполагает, что эти воины — нобили-феодалы [1234] Р. Куликаускане-8, стр. 214, 217, 222. .

Следовательно, археология обнаруживает в Литве начала II тыс. достаточно ясно выраженную имущественную дифференциацию, которая сопровождается сосредоточением богатого инвентаря прежде всего в погребении конного воина. Это устоявшийся обычай, можно думать, освященный жречеством. Перед нами признак того, что обществом сделан первый шаг к отделению вооруженных сил от народа. Вспомним сообщение Вульфстана о высокой стоимости коней у пруссов в связи с их значением в добывании имуществ — порядки там и здесь сходные.

Можно согласиться с археологами, которые, столкнувшись с описанными выше явлениями, склонны видеть в некоторых городищах-замках (Апуоле, Гриеже, Медвегалис, Берзгайяис, Кернаве) усадьбы более богатых людей [1235] П. Куликаускас-4, стр. 106. , видимо, считавших нужным ограждать свои владения от покушений со стороны окрестного населения. Таким образом, археологический материал смыкается с хрониками, летописями и актами, как ниже увидим, достаточно ясно рисующими нам облик владельца городища — нобиля.

За длительный период истории Литвы, интересующий нас, в экономике страны произошла еще одна существенная перемена. Имею в виду формирование и развитие городов как центров ремесла и торговли, а также возникновение феодальных замков и пограничных крепостей .

История литовского города еще ждет своего исследователя. Для моей задачи важно наметить лишь основные вехи его развития. Из полутора тысяч литовских городищ дофеодальной поры лишь небольшое число превратилось в города.

Древнейшим типом укрепленного поселения с элементами местного ремесленного производства были общинные убежища— городища-замки. Ю. М. Юргинису удалось на материале XIII–XIV вв. определить, что к их числу относились Аукайми с (Оукаим), Путвяй (Путенице) и др. [1236] J. Jurginis-1, p. 52 и сл. См. также ниже часть III, раздел первый, § 2. Высказывалось мнение и о существовании обрядовых, культовых городищ (см. П. Тарасенко-1 стр. 86–87). Это одно из примечательнейших явлений литовской архаики.

Другим видом укрепленного поселения, где могли сосредоточиваться ремесленные группы, были усадьбы-замки нобилей, типа «дома» ятвяжского князя Стекинта [1237] ПСРЛ, т. II, стб. 834. , «града» князя Комата [1238] Там же. См. В. Т. Пашуто-8, стр. 36. ; на литовской земле это дворы ( hol, habitatio ) Лингевана ( Lengewines hol ) [1239] LR, S. 69, V. 3002. , Сударга [1240] PD, III, 332. и др.

Литва XIII в. располагала значительным числом таких опорных пунктов, которые Галицко-волынская летопись именует «городами».

Они занимали руководящее положение относительно окрестных земель, в них жала землевладельческая знать. Поэтому, когда Войшелк по смерти Мяндовга укреплял основы монархической власти в Делтуве и Налыпенайской земле, он «нача городы имати», и продолжал это делать до тех пор, пока не достиг цели « городы же поймав , а ворогы своя избив» [1241] ПСРЛ, т. II, стб. 863. . Что это были за города — определить нелегко. Летопись называет некоторые из них. Вот ее сведения о городе Ворута. Миндовг, не будучи в силах противостоять войскам жемайтско-немецко-галицкой коалиции, «умыслив же собе не битися с ними полком, но вниде во град именем Ворута » [1242] ПСРЛ, т. II, стб. 818. . К. Буга производит летописное название от слова vara — укрепленный город ( firmatus castellum ) [1243] К. Вugа-1 рр. 207–213. . Ясно одно, что это — сильная крепость, ибо, даже разбив высланный Миндовгом ночной дозор, противники не взяли Воруты, а лишь устроили перед ней рыцарский турнир и отошли.

В Жемайтии летопись называет Твиреметь, это — « город Викинтов », т. е. владение местного князя Выкинта. Твиреметь тоже имел сильное укрепление. Когда войска Миндовга неудачно осаждали его, в городе стояли рати жемайтские, а также половецкий и прусский отряды князя Даниила, в том числе «мнози пешци» [1244] ПСРЛ, т. II, стб. 818. . Едва ли это обыкновенное городище с гарнизоном в тысячу-другую воинов. Видимо, перед нами великокняжеские города-крепости. Из древних городищ возникли такие важные городские центры Литвы, как Троки, Кернов, Ковно, Виелона (Юнигеде), известные от конца XIII — начала XIV в. [1245] L. Кrzулwiсki-3, str. 164. Кернов (под 1278–1279 гг.) упомянут в LR, S. 191 — в земле Тройдена; ср. SRP, t. II, р. 48–49 (1278 г.); Ковно — под 1362 г.; это, по Герману Вартберге, «замок, возведенный из камня» и «укрепленный высокими стенами» (SRP, t. II, р. 81), т. е. он не вчера возник; Троки — под 1375 г. (ibid., р. 106–107). Труднее сказать, когда это произошло. Есть интересные сведения об этом у арабского географа Идрисж (около 1140 г.), но исследователи, относительно единодушные в том, что он упоминает литовские города, расходятся в их определении.