Сигурд Шмидт - «Феномен Фоменко» в контексте изучения современного общественного исторического сознания

Общественные воззрения поколений, спасших нас и весь мир, победив во Второй мировой войне, были по существу еще симбиозом историко-культурных традиций, перенятых у старших — у отцов и дедов, воевавших не только в Гражданской, но и в Первой империалистической войне (т. е. многовековых корневых и сформировавшихся в годы войны с Германией), и уже воспитания в вере именно в социалистическую Родину, в идеи собственно «советского» патриотизма.

«Связь времен» была насильственно прервана как раз в системе восприятия историко-культурных традиций, что наиболее ярко выразилось в одновременном отрешении от «старого мира» и исторических понятий и религии. Насаждение забвения, неприятия — и по сути непонимания особенностей истории своего Отечества, а затем и всемирной, — началось едва ли не с первых послереволюционных лет, внедрялось официально М. Н. Покровским и Н. К. Крупской и все в большей мере становилось необратимой реальностью, особенно, когда на рубеже 1929—1930-х годов порушили краеведческую деятельность на местах. Этим был нанесен урон не только развитию и распространению знаний, но и формированию нравственных основ у подрастающей молодежи.

Осуждение «школы Покровского», возвращение преподавания гражданской истории вернуло в школьную программу некоторый минимум фактических знаний, но слишком общих, не ощущаемых ни душевно, ни даже визуально. Ибо строго наказано было придерживаться во всем единообразия стабильных учебников, одинаковых для всех местностей огромного многонационального и многоконфессионального государства, с многообразием естественно-географических условий и историко-культурных традиций, да еще при одинаковых для всех рекомендациях планов уроков в классе и системы занятий. Даже в местных музеях краеведческой тематики предписано было придерживаться единообразия системы экспозиции с использованием одних и тех же цитат классиков марксизма-ленинизма, иллюстрацией к которым и должна была восприниматься музейная экспозиция.

И позднее, когда сам Сталин напомнил о «великих предках», и стало допустимым выявлять доблесть в деятельности лиц, даже далеко непролетарского происхождения, все-таки внимание акцентировалось на исключительном, особо достойном славы; а посему безусловно полезные в плане расширения собственно исторического кругозора организованные под руководством ЦК ВЛКСМ полугуристические походы школьной молодежи проводились под лозунгом «революционной, боевой и трудовой славы» (курсив мой. — С.Ш .).

Каждодневный обиход, связь общественной текущей жизни с природными условиями недостаточно выявлялись без подсказки экскурсовода, особенно там, где средства позволяли иметь фактически два музея в одном здании — природы и исторический (или историко-культурный). И потому следует приветствовать усилия музейных работников заменить прежние экспозиции на новые, акцентирующие внимание на специфике местной повседневности на протяжении столетий. А в музеях «исторических» городов стали умело демонстрировать производство, начиная с первобытных времен, и особенно детально как раз для XVI–XVII вв. техники производства тех или иных изделий, комбинируя подлинные предметы (или их фрагменты), рисунки и чертежи. Умелому учителю, да и пытливому школьнику это помогает конкретизировать понятие о медленности и сложности даже самых элементарных производственных процессов в средние века. Но, к сожалению, музейная экспозиция не всегда корреспондируется с информацией учебных пособий.

В педагогической практике давно уже установлено, что приобщение к познанию прошлого лежит в основе становления знаний об обществе, взаимосвязи времен, тем более закономерностей общественного развития, является путем к первичному осмыслению системы, которую по-ученому определяют как «общество-человек» (а также «общество-ученик»). В России нового времени, по крайней мере с Ломоносова, Новикова, Карамзина, убеждены были в том, что в программе обучения детей истории отведена главная воспитательная роль. О том же писал и Пушкин. Эта мысль заложена в основу плана воспитания и обучения наследника российского престола Жуковским [77] Шмидт С. О. Василий Андреевич Жуковский — великий русский педагог. М., 2000. Перепеч. в кн.: Шмидт С. О. Общественное самосознание… С. 254 (статья «Подвиг наставничества: В.А. Жуковский — наставник наследника российского престола»). . Пушкин убежден был в том, что это (употребляя научную терминологию) в генофонде нашем:

Это предопределяло то, что стали позднее характеризовать как краеведческую направленность школьного преподавания. К. В. Ушинский писал о «родиноведческом принципе». Его сотрудник и последователь Д. Д. Семенов, преподававший и географию и словесность, подготовил хрестоматии по «отчизноведению» или oтeчecтвoвeдeнию, по отдельным регионам страны, куда включены были и фрагменты художественной литературы. С конца XIX в. при поддержке земств, предпринимаются усилия «локализации» школьного преподавания. Исходили из того, что учитель должен пытаться поставить учащегося в положение маленького исследователя, а исследовать можно первоначально только то, что поддается непосредственному наблюдению и переживанию — так формируются и понимание «общего» и «особенного», зачатки представлений об анализе и синтезе.

Такой подход приучал к наблюдению над взаимосвязью общества и природы и ролью человека не только в использовании природных ресурсов, но и в погублении природы, убеждал в нерасторжимости предметов «география» и «история»; ведь еще Петр Великий утверждал, что «историю читать без географии все равно, что ходить по улице с завязанными глазами». Однако, особенно после издания «Краткого курса истории ВКП(б)» в конце 1930-х годов, где отмечалась недопустимость преувеличения значения географического фактора в истории, в учебных пособиях по истории для географических данных почти не находилось места, не говоря уже о вузовских учебниках.

По существу, географический фактор учитывался в учебниках по истории преимущественно при изложении материала о ранних периодах ее, ибо без того нельзя было объяснить преобладание того или иного типа производственной деятельности. В разделах же, посвященных новому времени, вопрос о воздействии географических особенностей на ход истории, особенно каждодневного обихода людей, обычно обходили. Знакомили лишь с азами геополитики. И это при том, что долгие годы не преподавалось краеведение. Такой отрыв исторической (и собственно историко-культурной, историко-экономической) информации от естественно-географической допускал возможность предположения о наличии в XVI «XVII вв. природных ресурсов и путей общения для производства и перемещения великого множества изделий, доселе признававшихся древними.