Сигурд Шмидт - «Феномен Фоменко» в контексте изучения современного общественного исторического сознания

Те, кто доверился концепции НХ, видят предметы прошлого вне взаимосвязи и не имеют ясного представления о постепенном возрастании технологических и культурных навыков. Это восприятие зрительски-механическое, не как в музее, где экспозиция определяется закономерностями и особенностями историко-культурного развития, а как в витрине антикварного магазина: там размер и цвет зачастую в большей мере предопределяют место расположения предмета, чем время его производства и художественная специфика. По существу такое восприятие и бездумное, и бездушное.

Работы по НХ переведены на иностранные языки, так как наша российская историческая наука утвердилась на рубеже тысячелетий как составная часть мировой исторической науки; однако за рубежом они не вызвали такого внимания, как в России (подобно тому, как не было широкого интереса к первым публикациям схожей тематики трудов Н. А. Морозова в советской России). Это показательно и имеет свои объяснения.

Конечно, существенно то, что историческая наука за рубежом, даже в странах социалистического лагеря, после Второй мировой войны не была столь дискредитирована, как у нас: сначала разоблачением силами М. Н. Покровского и его окружения дореволюционных историков и признаваемых «живыми мертвецами» так называемых буржуазных спецов; затем разоблачением самого Покровского и его «школки» с арестами видных историков во второй половине 1930-х годов: Институт истории в системе учреждений Академии наук занял первое место по числу выявленных «вредителей» — там уже к марту 1937 г., по словам директора академика Н. М. Лукина (затем репрессированного тоже), было арестовано более двух третей сотрудников [71] Наука и кризисы: историко-сравнительные очерки / ред. сост. Э. И. Колчинский. СПб., 2003. С. 734. . Наклеивали ярлыки «антимарксистов», «безродных космополитов», т. е. «лжеученых», и позднее.

И наконец, дискредитация науки 1930—1980-х годов в постсоветский период, когда средствами СМИ, но иногда (увы!) и самими историками, стала внушаться мысль, будто историческая наука всегда была беспринципной служанкой политики, что у нее, в сущности, не было достижений ни в изучении более давних периодов истории, ни в области специальных исторических дисциплин. Замалчивались данные о признании заслуг наших историков зарубежным научным сообществом, где давно научились выделять подлинно научные результаты и пренебрежительно относиться к конъюнктурным работам. Это прослеживается по рецензиям в зарубежных изданиях и даже выявлялось публично и не всегда в приятной форме для чиновных партийных руководителей советских делегаций. Такая традиция восходит, пожалуй, еще к 1928 г., когда в Германии академика С. Ф. Платонова в дни «Недели» советской исторической науки привечали в большей мере, чем руководителя «исторического фронта» в СССР высокого чина партийно-советского сановника М. Н. Покровского; немецкие коллеги только в честь Платонова устроили особый прием. В зарубежье почитается несерьезным скоро изменять мнение о традиционных исторических понятиях и ценностях.

Неприятие за рубежом НХ объясняется не тем, что там более высокий уровень культуры или подвержены консерватизму в школьном и вузовском обучении. Отнюдь нет — там царит многообразие школьных методик преподавания, а дайджест, т. е. адаптированное изложение произведений художественной литературы, давно уже в обиходе и вытесняет издания подлинных текстов — из программ английских школ устраняют знакомство с творениями Шекспира. В Англии приступают к изданию миллионными тиражами Библии, переведенной «современным» языком, где общепринятые в разговорном обиходе всех слоев населения слова, вышедшие из каждодневного употребления, но обретшие драгоценную патину преемственности культуры и фольклорообразующего начала, заменены современными, употребительными также в деловой документации: так, слово «благодать» заменено «незаслуженными благами», и недаром теологи-традиционалисты охарактеризовали перевод как «модерн, но без Благодати» [72] Цит. по: Кара-Мурза С. Манипуляция сознанием. М., 2002. С. 97. .

Книжное знание за рубежом еще в большей мере, чем в России подменяется визуально воспринимаемым; ведь именно в подражание иностранцам разбогатевшие «новые русские» в дизайне своих строящихся там вилл не предусматривают книжные полки. Беззастенчиво искажаются там факты и в художественных произведениях (тем более в рекламных роликах) исторической тематики (показательный пример — в знаменитом американском фильме 1986 г. о Петре Великом с Максимилианом Шеллом в главной роли, будущая Екатерина I сопровождает царя уже в «Великом посольстве» конца XVII в.).

Однако за рубежом — прежде всего в государствах сравнительно небольших по территории и не лидирующих в сверхприбыльных производствах — особенно драгоценными представляются местные достопамятности, тем более если они напоминают об утраченном ныне всемирном величии (в сферах культуры или политики). Это в основе национального самосознания, а, следовательно, и школьного обучения, воспитания первичных общественно-исторических представлений.

Историзм мышления воспитывается обращением к «священной истории», как в программе обучения, начиная с детских лет, так и церковной службой. Церковные тексты, проповеди, иконы и стенная живопись напоминают о связи времен, об опыте истории и уважении к нему.

Очень важен, конечно, и социально-экономический аспект, ибо туризм историко-культурной направленности — мощная индустрия, обретающая всевозрастающую популярность и приносящая всевозрастающие доходы. Туризм способствует расширению возможностей общения людей разного гражданства и разных конфессий, утверждению понятий о едином культурном пространстве. И оттого не только деятелям науки и культуры, но и коммерческим структурам и государственным показалось бы недопустимым массовое пропагандирование квазинаучных воззрений, отказывающих привлекательным для соотечественников и для туристов памятникам истории и культуры в их древности и в достоверности.

Таким образом, «феномен Фоменко» в плане развития общественного сознания можно признать фактурой (т. е. своеобразием техники выражения) отечественного менталитета. Причем, именно постсоветского периода и показательной для определенной социокультурной среды.

Как выразительно сформулировал старший из Михалковых, поэт Сергей Владимирович в канун своего девяностолетия: «Здесь надо смотреть в корень. Печатают то, что покупают, а покупают то, что читают» [73] Вечерний звонок Сергею Михалкову: гимн мы писали научно // Известия. 2003. 11 марта. С. 16. . Такие читатели относятся к многочисленному — увы! — разряду «образованцев», по определению А. И. Солженицына, у которых научные знания (и возможности восприятия и применения научной методики) ограничиваются лишь узкой областью их профессиональной специализации.