Денис Хрусталёв - Ледовое побоище в зеркале эпохи [Сборник научных работ, посвященный 770-летию битвы на Чудском озере]

Провал датского похода на несколько лет приостановил дальнейшие попытки завоевания Эзеля и обращения его жителей. Немецкие крестоносцы, не располагавшие собственными кораблями, добирались до Риги на купеческих кораблях. Купцы, конечно же, не были склонны доставлять их на остров, поскольку это предприятие было сложным в техническом отношении — надо было ждать на берегу окончания похода, результата которого невозможно было предвидеть, — и малоприбыльным, так как могло угрожать торговым интересам, по всей вероятности, связывавшим их с островитянами. В поход, таким образом, можно было отправляться только зимой. Первую такую попытку крестоносцы из Риги предприняли зимой 1216 года, добравшись до острова по замерзшему Рижскому заливу, однако из-за сильных морозов оказались не в состоянии продолжать осаду крепости, в которой укрылось местное население. Они вернулись на материк, угнав с собой пленных и скот [406]. В следующем году совершить такой же поход намеревался граф Альберт Орламюндский, племянник короля Вальдемара II, который прибыл в Ливонию для участия в крестовом походе. Для похода были подготовлены осадные машины, означавшие, что на сей раз речь шла не только о захвате добычи, но о завоевании. Можно предположить, что за инициативой графа стоял датский король, который руками родича хотел добиться подчинения острова своей власти, однако внезапный дождь вызвал стремительное таяние льда в Рижском заливе, и поход не состоялся [407]. В начале лета 1219 года король Вальдемар II во главе большого войска лично прибыл в Эстонию и покорил ее северную часть — округу Ревеля (Таллинна), области Гаррию (Харьюмаа) и Вирлянд (Вирумаа). Датский гарнизон был расположен в городе Ревеле на замковой горе ( Domberg ), сам же король отплыл в Данию, оставив вместо себя для управления учрежденным княжеством Эстония своего внебрачного сына малолетнего Канута [408]. В течение последующих месяцев была проведена массовая акция по крещению местного населения и, возможно, уже тогда были основаны поселения, где были построены первые церкви [409]. Создается впечатление, что тогда Вальдемар II оставил Эзель в состоянии покоя, но по истечении двух лет он вновь появился в Эстонии с графом Альбертом Орламюндским, отправился на остров и по достижении победы начал возводить каменную крепость, которой предстояло стать центром королевской администрации на острове [410]. Король отдавал себе отчет в том, какой опасностью для его власти было предоставление непокорных эзельцев самим себе. Многочисленные нападения язычников-эстов, обитавших на материке и, прежде всего, судьба шведской миссии, занимавшейся христианизацией населения в эстонской области Вик (Ляэне) и городе Леаль (Лихула), сожженном отрядом с Эзеля, включая смерть епископа Линчёпинга, назначенного туда шведским королем Юханом II (1016–1222) в 1220 году [411], как и неудачная осада Ревеля в 1221 году [412], показали, что обитатели острова могут стать реальной угрозой для власти датского короля, еще слабо укоренившейся в Северной Эстонии. В новой крепости, построенной на острове, король оставил гарнизон, а сам вновь отправился в Данию. Вероятно, у него не было времени, чтобы осуществить крещение местного населения. После отъезда короля эзельцы предприняли осаду к тому времени недостроенной крепости датчан с использованием осадных машин, с конструкцией которых они познакомились на материке и которые привели к капитуляции его гарнизона. Они вынудили датчан заключить мир, гарантией которого стала выдача заложников, в том числе родного брата рижского епископа, который прибыл на остров из Риги на помощь королю, а крепость, символ владычества датчан, разрушили [413]. Это была первая победа языческих народов над пришельцами из Старой Европы. Они не только применили европейскую тактику осады, используя специальные машины, но также обычную практику крестоносцев, которые всегда при заключении мира с неофитами для обеспечения их лояльности и приверженности новой вере требовали предоставления в заложники детей племенных старейшин. На этот раз, правда, ситуация сложилась обратная — язычники потребовали и получили несколько знатных особ в залог того, что их оставят в покое после удаления с острова христиан. Новость о победе эзельцев, которые показали себя непобежденными, стала тем толчком, который в 1223 году привел к вспышке тотального кровавого восстания эстов не только в областях, подвластных Дании, но также и в южной части страны, принадлежавшей Ордену меченосцев и рижскому епископу [414]. Восстание имело характер языческой реакции, сопровождавшейся убийствами священников и членов Ордена меченосцев; хронист отмечал также случаи ритуального каннибализма, а также отказов платить установленные оброки и десятину в пользу церкви. Вместе с тем, несмотря на осаду и помощь русских из Пскова и Великого Новгорода, восставшим не удалось захватить датский замок в Ревеле. Восстание не распространилось на литовские и ливонские земли, население которых питаю больше страха перед воинственными эстскими племенами и предпочитали взамен своей приверженности христианской вере заручиться гарантией защиты и военной помощи «латинян» на случай нападения северных соседей.

В конечном итоге летом 1224 года не без существенной военной поддержки местного населения восстание было подавлено, последствия чего не замедлило сказаться на положении эстов с материка, которых вместо прежнего оброка принудили платить десятину. После поражения восстания только жители Эзеля сохраняли свою политическую и культурную независимость, что, однако, изменилось по прошествии трех лет. Папский легат епископ Вильгельм Моденский, возвращавшийся в мае 1226 года из Риги, увидал в море приплывшие пиратские корабли, возвращавшиеся на Эзель с добычей и шведскими невольниками. Судьба христианских пленников потрясла его, и по прибытии на Готланд он призвал жителей острова к крестовому походу [415]. Войско, во главе которого стояли два тогдашних ливонских епископа, выступило из Риги в конце января 1227 года. В целом же в походе участвовали крестоносцы, жители Риги, рыцари Ордена меченосцев, оставленный Вильгельмом Моденским в качестве папского вице-легата Иоанн, равно и отряды местных народов — ливов, латтгалов и эстов с материка. После того как Рижский залив замерз, войско сначала переправилось на остров Моон (Муху), население которого, затворившись в крепости, отказалось принять христианство и заключить мир на предложенных им условиях. Поэтому после почти недельной осады с использованием осадных машин крепость была взята штурмом, разграблена и сожжена [416]. Затем войско крестоносцев, находившееся на Эзеле, двинулось к одной из наиважнейших его крепостей, Вольде (Вальяла), и начало готовиться к осаде, однако осажденные уже знали о судьбе крепости на острове Моон и гибели его защитников, а потому сдались и просили о мире. Его племенные старейшины первыми отдали своих сыновей в заложники, согласились платить ежегодную дань, после чего все обитатели крепости были окрещены. В это время прибыли послы и с других частей острова, чтобы просить о мире и крещении, а также предоставить своих сыновей как заложников. Можно предположить, что тогда произошло заключение перемирия с обитателями Эзеля, о чем свидетельствует его упоминание в письме рижского епископа Альберта, адресованном в Любек [417]. Текст договора не сохранился, однако можно предположить, что в нем были установлены размер и порядок взимания дани, жители острова вынуждены были согласиться расстаться с сыновьями знати, отданными в заложники, которым надлежало жить в епископских и орденских замках и принять христианство. Священники, которые прибыли вместе с войском крестоносцев, отправились в остальные крепости острова для совершения обряда крещения [418]. Эзельцы обязались также освободить пленников, захваченных в Швеции, что, предположительно, входило в число обетов, принятых крестоносцами в Висби [419]. Неизвестно, правда, кто подлежал освобождению, пленники, захваченные во время набега предыдущего года, или же все невольники, находившиеся на острове. Последнее выглядит маловероятным, поскольку обращенные в рабов и посаженные на землю пленники являлись важным компонентом хозяйственной жизни острова [420] и их исчезновение могло привести к проблемам со сбором дани. Иными словами: осуществление столь великого милосердия обернулось бы против новых, христианских правителей Эзеля.