Анатолий Хазанов - Экспансия Португалии в Африке и борьба африканских народов за независимость (XVI–XVIII вв.)

О том, как ревниво относился двор к такого рода нарушениям законов, можно составить представление из следующего письма короля вице-королю Индии (28 марта 1589 г.): «Следующие шесть вопросов должны быть поставлены перед капитанами Софалы и Мозамбика… Торговали ли они товарами, запрещенными инструкциями факторий Софалы и Мозамбика? Посылали ли они что-либо, что было использовано в торговле Софалы и рудников их дистрикта, помимо тех товаров, которые им разрешено посылать этими инструкциями? Торговали ли они слоновой костью и посылали ли что-либо за свой счет в Индию вопреки предписаниям инструкций? Назначали ли они своих слуг капитанами торговых судов, посылаемых с моими товарами, отстранив капитанов, направленных фактором? Посылали ли они свой собственный товар для использования в торговле… Запрещали ли они посылать какие-либо товары к рекам мыса Доброй Надежды… и брали ли поступающую оттуда слоновую кость, мешая передаче ее фактору, как того требуют инструкции?» и т. д. [137, т. IV, с. 32].

Уже из перечня этих вопросов отчетливо видно, что королевский двор беспокоят только те злоупотребления капитанов Софалы и Мозамбика, которые наносят ущерб его собственным экономическим интересам. Поскольку чиновная бюрократия постоянно стремилась запустить руку в королевскую казну и поживиться за счет золота, серебра и слоновой кости в богатых монарших закромах, то на этой почве то и дело возникали острые коллизии и конфликты между королевской властью и отдельными колониальными администраторами, сопровождавшиеся посылкой комиссий для расследования, отправкой многочисленных докладов и отчетов королю, многолетними судебными процессами и суровыми приговорами виновным (например, «дело» Эстевана де Атайде).

Эти факты, действительно обильно представленные в документации того времени, и дают повод современным адвокатам колониализма выступать с утверждениями о том, что королевская власть решительно пресекала всякие злоупотребления чиновной бюрократии, отстаивая принципы справедливости, честности и гуманности в отношении завоеванных народов.

Эта получившая широкое распространение в буржуазной литературе «легенда», стремящаяся низвести многочисленные злоупотребления колониальных администраторов до уровня «частных случаев», объявить их печальными эпизодами в истории португальского колониализма, представляющая собой одну из составных частей теории исключительности португальского колониализма (лузо-тропикализм), должна быть отброшена самым решительным образом.

Пропагандирующие эту легенду буржуазные историки всегда оставляют в тени то немаловажное обстоятельство, что, хотя борьба королевской власти со злоупотреблениями чиновничества велась, она касалась только одного вида нарушений, а именно нарушений интересов королевской казны. Что же касается административного произвола и злоупотреблений против коренного населения колоний, то они всегда оставались безнаказанными. Невозможно указать ни одного документа, в котором в какой-либо форме содержалось осуждение королевским двором таких гораздо более многочисленных и гораздо более трагических по своим последствиям злоупотреблений.

Королевская казна — вот то единственное, что королевский двор старался оградить от посягательств хищной своры своих колониальных чиновников, которым их верноподданнические чувства к своему высокочтимому монарху ничуть не мешали при удобном случае запускать лапу в казну Его Величества.

К этим выводам приводит изучение документов, которое, между прочим, обнаруживает явную тенденцию королевской власти создать такую административную систему, при которой губернаторы, капитаны и другие высшие чиновники вообще не могли бы иметь никакого касательства к делам королевской казны. В ряде мелких колоний и крепостей этого удалось добиться; там высшие администраторы должны были заниматься только чисто военными и политическими вопросами, а всеми делами королевской казны ведали специальные управляющие и инспектора королевских финансов (факторы, ведоры да фазенда и т. д.) [38] В королевских письмах они именовались «чиновники моей казны» ( ministrosde minha fazenda ) [см., например, 137, т. IV, с. 79]. , подчиненные непосредственно Лиссабону (и, следовательно, независимые от местных колониальных властей).

В этой связи не лишено интереса следующее письмо короля Филиппа III Испанского (Филиппа II Португальского) вице-королю Индии от 28 марта 1618 г.: «Я считаю нужным назначить командовать этой крепостью (Мозамбик) дона Луиша де Менезиша, а в его отсутствие дона Алвару да Кошта с условием, что они должны служить в течение трех лет или дольше… пока я не прикажу иначе. Они не должны вмешиваться каким-либо образом в дела казны, а заниматься только вопросами войны. Оба должны подчиняться губернатору Мономотапы» (подчеркнуто мною. — А. X.) [137, т. IV, с. 146].

Все это дает основание сделать вывод, что казна была святая святых феодально-монархического режима, покушения на которую рассматривались как посягательство на власть верховного феодального владыки. Поскольку королевский двор протестовал только против тех злоупотреблений, которые мешали бесперебойному поступлению финансов в королевскую казну, коррупция не только не прекращалась, но принимала все более грандиозные и всеохватывающие масштабы и характер. Один автор XVII в., перечисляя причины упадка Анголы, констатировал: «Почти всеобщее невежество низших чиновников и, сверх того, их преступное попустительство торговцам, которые не терпели ни малейшего уменьшения своих легких барышей, ради которых они жертвовали всем, было причиной упадка королевства Анголы» [67, с. 370].

Лиссабонское правительство смотрело сквозь пальцы на злоупотребления колониальной администрации и даже тайно поощряло их, поскольку богатства, нажитые путем хищнического разграбления природных и человеческих ресурсов колоний, широким потоком текли в метрополию.

Королевский двор надеялся оживить хилую экономику Португалии, вспрыснув в ее вены свежую кровь богатых заморских колоний. Эта задача и была возложена на колониальный административный аппарат, главной практической функцией которого являлось обеспечение оптимальных условий для обогащения правящего класса метрополии за счет коренного населения колониальной империи.

Предметом особой заботы португальского правительства была армия. Для удержания под своим господством огромной колониальной империи, протянувшейся от Индонезии до Бразилии, Португалия нуждалась в больших контингентах сухопутных войск и сильном военном флоте. В условиях непрекращающегося колониального соперничества других европейских держав и роста сопротивления португальской экспансии со стороны народов Азии, Африки и Южной Америки Лиссабон справедливо рассматривал армию как главную опору своего владычества в колониях и постоянно заботился об увеличении колониальных войск. Португальское господство над огромной колониальной империей удерживалось исключительно силой оружия.