Николай Борисов - Куликовская битва в истории и культуре нашей Родины

В 1293 г. карательная армия, состоявшая из тюркоязычных вассалов, под командованием Тутухи, по приказу императора Хубилая, с беспощадной свирепостью осуществила новое завоевание Саяно-Алтайского нагорья. Захватив Туву, войска Тутухи затем, как и в предшествующий поход Джучи, «по льду шли несколько дней и только тогда дошли до границ их владений. [Армия Тутухи] полностью овладела всем народом пяти их племен и [монголы] разместили [в их владениях] войска, чтобы охранять их (т. е. оккупировали их земли. — Л. К. ). Тутуха доложил о заслугах и был повышен в чине…» [376]. Так, 1293 год стал годом окончательной гибели древнехакасского государства. Это произошло 86 лет спустя после первого похода армий Джучи в Южную Сибирь.

Захватив страну и уничтожив верхушку древнехакасских феодалов, юаньские власти стремились превратить Южную Сибирь в свою производственную базу. С этой целью они расправлялись с наиболее активными противниками из местного населения и насаждали свои военные поселения. В 1293 и 1295 гг. власти произвели массовые переселения части населения Южной Сибири в Маньчжурию. Безжалостный военный разгром и физическое уничтожение больших масс населения были произведены полчищами древнемонгольских феодалов в государствах Сибири от Саяно-Алтайского нагорья на западе до Приамурья и Приморья на востоке.

К. Маркс и Ф. Энгельс справедливо указывали, что на ранних этапах общественного развития «достаточно бывало одной опустошительной войны, чтобы обезлюдить страну и уничтожить ее цивилизацию на сотни лет» [377]. Именно это случилось с Южной Сибирью, где самобытная цивилизация была погублена древнемонгольскими феодальными завоевателями.

Огромный регресс, вызванный завоеванием XIII в., объясняет почему в Сибири позднее, в XVI–XVII вв., обитало сравнительно малочисленное население, переживавшее глубокий экономический ж. культурный упадок.

Во время монголо-татарского нашествия на Русь Новгород не испытал тяжести военного завоевания. Отряды Батыя и Субудая в марте 1238 г., вторгшись на территорию Новгородской земли, разгромили Торжок и после того, двигаясь Селигерским путем, дошли до Игнача Креста в 100 верстах от Новгорода, но от этого пункта резко повернули на юг, изменив свои стратегические планы. Однако вместе со всей Русью Новгород вынужден был платить золотоордынский выход, выяснить формы выплаты которого и является целью настоящей: статьи.

Первая попытка распространения на Новгород ордынской дани, относится к 1257 г., когда «прииде весть из Руси зла, яко хотять Татарове тамгы и десятины на Новегороде; и смятошася люди черес все лето». По-видимому, в нежелании принять татарские требования новгородцы были поддержаны княжеским наместником — сыном Александра Невского Василием, а также воеводой княжеской дружины (?) Александром. Когда «той же зимы приехаша послы татарьскыи с Олександром, а Василии побеже в Пльсков; и почаша просити послы: десятины, тамгы, и не яшася новгородьци про то, даша дары цесареви, и отпустиша я с миромь; а князь Олександр выгна сына своего из Пльскова и посла в Низ, а Александра и дружину его казни: овому носа урезаша, а иному очи выимаша, кто Василья на зло повел» [378].

В 1259 г. была предпринята еще одна попытка, на этот раз удавшаяся. Появление татарских послов было теперь предварено привезенной Михаилом Пинещиничем «из Низу» лживой вестью: «аже неиметеся по число, то уже полкы на Низовьскои земли». «Той же зимы приехаша оканьнии Татарове сыроядцы Беркаи и Касачик с женами своими, и инех много; и бысть мятежь велик в Новегороде, и по волости много зла учиниша, беручи туску оканьним Татаром». Опасаясь физической расправы, послы потребовали у Александра охраны и пригрозили отъездом, «но чернь не хотеша дата числа». «Тогда издвоишася люди: кто добрых, тот по святой Софьи и по правой вере; и створиша супор, вятшии велятся яти меншим по числу. И хоте окань-ньги побежати, гоним святымь духомь; и умыслиша свет зол, како ударити на город на ону сторону, а друзии озеромь на сю сторону; и възъбрани им видимо сила христова, и не смеша». Новгород оказался на грани восстания, однако «заутра съеха князь с Городища, и оканьнии Татарове с нимь; и злых (в Комиссионном списке: злыи их) светомь яшася по число: творяху бо бояре собе легко, а меншим зло. И хочаша ездити оканьнии по улицам, пишюче домы христьяньскыя: зане навел бог за грехы наша ис пустыня звери дивияя ясти силных плъти и нити кровь боярьскую; и отъехаша оканьнии, вземше число, а князь Олександр поеха после, посадив сына своего Дмитрия на столе» [379].

Не все ясно в этом рассказе. И прежде всего кажутся противоречивыми морально-социальные оценки летописца. С одной стороны, бояре «творят себе легко, а меньшим зло». С другой — «звери диви я» наведены богом есть плоть сильных и пить боярскую кровь. Совместить эти оценки возможно, только разделив их. Первая сентенция, несомненно, отражает позицию летописца; вторая, по-видимому, принадлежит боярам. Татары прибыли в Новгород пить кровь боярскую, но бояре находят способ сделать себе легко, а меньшим зло, иными словами, перекладывают тяжесть «числа» на меньших, чернь. Думаю, что Ю. Г. Алексеев прав, отождествляя или по крайней мере максимально сближая термины «меншие» и «черные» как обозначающие «одну и ту же или во всяком случае близкие, сливающиеся друг с другом социальные группы» [380].

Еще одно трудное место в цитированном тексте — «свет зол». В отличие от Ю. Г. Алексеева, не думаю, что этот термин отражает моральную оценку [381], а понимаю под ним обозначение государственного учреждения «совета зелых», т. е. тех же «вятших» [382].

Золотоордынская дань Новгорода снова упоминается под 1270 г. Во время известного конфликта новгородцев с князем Ярославом Ярославичем изгнанный из Новгорода князь отправляет в Орду тысяцкого Ратибора Клуксовича с «лживым словом»: «новгородци тебе не слушають; мы дани прощали тобе, и они нас выгнали, а инех избили, а домы наша розграбили, а Ярослава бещьствовали». «Уже бо бяше цесарь отпустил рать на Новъгород», но вмешательство «нязя Василия Ярославича, который, взяв с собой Петрила Рычага и Михаила Пинещинича, сам поехал в Орду и убедил хана, что «новгородци прави, а Ярослав виноват», возвратило татарскую рать [383]. Очевидно, дань с Новгорода поступала регулярно, и у хана не было причин для недовольства и вмешательства.

В 1293 г. новгородцы посылали «дары» Дюденю и приняли на свой стол Андрея Александровича, чтобы избежать нападения татар, поддержавших Андрея [384]. В 1327 г. «на ту же зиму — приде рать татарьская множество много, и взяша Тферь, и Кашин и Новоторжьскую» волость, и просто рещи всю землю Русскую положиша пусту, толко Новъгород ублюде бог и святая Софья… и в Новъгород прислаша послы Татарове, и даша им новгородци 2000 серебра, и свои послы послаша с ними к воеводам с множествомь даров» [385]. Разумеется, дары 1293 и 1327 гг. не имеют отношения к регулярной дани, будучи вызваны экстраординарными обстоятельствами.