Николай Борисов - Куликовская битва в истории и культуре нашей Родины

Блинов манеру старого оригинала воспроизводит по-своему. Художник стремится придать каждой картинке изящество и соразмерность. Он не добавляет и не убирает ни одной детали, но располагает предметы на листах чуть по-иному, добиваясь красоты впечатления (ср. илл. 43 и 42). Тщательность и аккуратность рисунка приходят на смену грубоватому стилю оригинала. Колорит миниатюр Блинова тоже несколько иной, чем в М. В раскраске картинок появился яркий синий цвет, более мажорно зазвучали желтый и зеленый. Миниатюры же списка М решены в глухих коричневато-желтых тонах. Обращают на себя внимание некоторые особенности изображения вооружения русских воинов, привнесенные Блиновым в миниатюры с батальными сценами. В лицевом списке М доспехи русских войск обозначены весьма условно: по нескольку пластин на груди и шлемы с бармицами, спускающимися до плеч, переданные одной непрерывной линией, так что лицо воина видно как бы в круглом отверстии. Блинов рисует всадников одетыми в желтые кольчуги с короткими рукавами, из-под которых видны красные или синие рукава рубах, с двумя застежками на плечах. Как мы увидим в дальнейшем, рисунок этого типа доспеха Блинов применял везде, где обращался к изображению воинов Дмитрия Донского.

Лицевой список «Сказания» работы Блинова является интересным памятником, значение которого определяется прежде всего самим фактом обращения художника в конце XIX в. к переписке старинного оригинала «Сказания о Мамаевом побоище». Рукопись Блинова не проливает нового света ни на историю создания миниатюр «Сказания», ни на время возникновения ее протографа. Мы не можем восстановить по ней какие-либо неизвестные науке текстологические факты или несохранившиеся миниатюры. У нее совсем другие достоинства. Прежде всего, работа Блинова воспроизводит не дошедший до нас список конца XVII — начала XVIII в., что важно уже само по себе. Перед нами пример заботы о сохранении и распространении редкого памятника древней письменности. Располагая дефектным экземпляром с довольно примитивно выполненными миниатюрами, далеко не лучшим образцом лицевого списка «Сказания», Блинов тщательно переписывает его, стараясь передать все особенности текста оригинала и общее композиционное решение каждого листа. Как и во многие другие рукописи, Блинов вносит в работу над иллюстрациями «Сказания» свою художественную манеру, свое мастерство стилизатора. Целью работы была не подделка, не создание списка «под старину», а творческое осмысление оригинала.

Работа над рукописью «Сказания о Мамаевом побоище» пробудила, очевидно, большой интерес у И. Г. Блинова к теме борьбы русского народа с ордынцами, так как в том же 1894 г. он вновь обратился к иллюстрированию событий Куликовской битвы. На этот раз оригиналом для него послужил большой гравированный лубочный лист под названием «Ополчение и поход великого князя Дмитрия Иоанновича противу безбожного царя татарского Мамая…» Этот лубок — один из редких примеров обращения народных картинок к сюжетам русской истории — создан в XVIII в. Популярность его была так велика, что издатели в конце XVIII и начале XIX в. несколько раз перепечатывали его и пускали в продажу. В настоящее время известно несколько разновидностей лубочной картинки, датируемых 1785, 1787 и 1821 гг. Как всякая лубочная картинка, оттискивавшаяся часто на плохой бумаге, быстро ветшавшая и нередко горевшая вместе с домом, где она служила украшением, листы «Ополчение и поход великого князя Дмитрия…» сохранились в очень малом количестве. В музейных собраниях Москвы их насчитывается 7: в ГИМ — 3, в ГМИИ — 2, в Литературном музее — 2. Имеется также один лист в собрании Ярославского музея-заповедника.

Для определения с наибольшей долей достоверности, каким оригиналом пользовался Блинов при создании настенного листа о Мамаевом побоище, необходимо было изучить все известные экземпляры гравированной картинки. Все разновидности лубка близки друг другу. Они состоят из текстовой части «Сказания о Мамаевом побоище», заимствованной из «Синопсиса», и изобразительного ряда, иллюстрирующего отдельные сцены «Сказания». Разница в оттисках лубка 1785 и 1787 гг. не касается существа изображения и сводится к размерам досок и расхождению в отдельных деталях. Лубок 1821 г. стоит несколько особняком; он имеет ряд особенностей, свидетельствующих, что оригиналом для Блинова служить не мог. Из-за большого сходства изобразительной части листов 1785 и 1787 гг. определить только на ее основании, какой лист использовал Блинов, не представляется возможным. Тщательное же сличение текстов обоих лубков и сопоставление их с текстом блиновского настенного листа дало определенные результаты.

Надо заметить, что текст «Сказания», несмотря на его второстепенную роль в образном решении лубка и очень малый размер шрифта, резался изготовителями народных картинок с большой точностью. Также добросовестно к переписыванию текста относился и Блинов. Тем не менее определенные описки и ошибки допускали все мастера. Тщательный анализ ошибок и разночтений гравированных лубков и картины Блинова привел к выводу, что художник располагал более ранним, чем все известные, не дошедшим до нас или еще не обнаруженным листом, датируемым временем между 1746 и 1785 гг. Нижняя граница — 1746 г. — определяется тем изданием «Синопсиса», откуда был заимствован текст гравированного лубка [993].

Очевидно, гравюра, которой пользовался Блинов, была к концу XIX в. в довольно ветхом состоянии, так как некоторые слова, и особенно имена собственные, в ее тексте художник не мог разобрать. Он сам понимал давность изготовления лубка и под листом, хранящимся ныне в Городецком музее, сделал следующую подпись: «Сия картина писана в 1894 году со старинной картины». Слова «со старинн…» почти не читаются из-за повреждения листа, осталось только окончание «ой», но размер шрифта и протяженность строки в этом месте позволяют предположить именно такое написание слова.