Юрий Селезнев - Русские князья при дворе ханов Золотой Орды

Не исключено, что подобный вызов получил и князь Ярослав Владимирский. Но он предпочел оформить вассальные отношения с Батыем, для чего отправил для предварительных переговоров своего сына — Александра.

Так или иначе, известно, что в 1243 году Ярослав Всеволодович, владимирский князь, получает инвеституру из рук Батыя, старейшинство и Киев как столицу Руси. Таким образом, фактическим распорядителем русских земель становится ордынский хан.

В следующем, 1244 году к Батыю едут князья Владимир Константинович Углицкий, Борис Василькович Ростовский и Василий Всеволодович-Ярославский. По мнению Д. Г. Хрусталёва, их на поклон к ордынскому хану направил князь Ярослав как верховный правитель Руси [466] Хрусталёв Д. Г. Русь: от нашествия до «ига». С. 263. . Однако оговорки летописца о том, что князья «поехаша в Татары к Батыеви про свою отчину» и что хан «расудивъ имъ когождо в свою отчину» [467] ПСРЛ. Т. І. Стб. 470. , могут свидетельствовать скорее об обратном. Князь Ярослав, получив главенство на Руси, по всей видимости, начал властно осуществлять свои полномочия, и в первую очередь в пределах Владимирского княжества, к которому относился Ростовский удел и его части. Именно тогда князья решили также получить ярлыки на свои владения у Батыя, выйдя тем самым из-под юрисдикции владимирского князя. Это могло быть осуществлено только при условии подчинения напрямую более высокому по статусу правителю, которым и был ордынский хан. Это решение представителей ростовского княжеского дома приводит к тому, что во второй половине XIII века, по мнению ряда исследователей, они «превратились в настоящих "служебников" хана» [468] Насонов А. Н. Монголы и Русь // Арабески истории. Вып. 3–4. С. 256, 257. .

Тем не менее необходимо признать верным вывод В. В. Каргалова о том, что «полного единодушия в Северо-Восточной Руси по этому вопросу (признание власти Орды. — Ю. С .) не было» [469] Каргалов В. В. Внешнеполитические факторы развития феодальной Руси. С. 136. . И тем более такого единодушия не наблюдается на всей Руси. В частности, южнорусские князья, и прежде всего крупнейшие политические фигуры — черниговский князь Михаил Всеволодович и галицкий князь Даниил, — не проявляют на протяжении 1242–1245 годов никакой активности в отношениях с завоевателями.

Как отметил В. В. Каргалов, наличие неоднозначной позиции во взаимоотношениях с Ордой «во многом определяло политику великого владимирского князя. Эта политика в первое десятилетие после нашествия Батыя была двойственной». Принципиален здесь факт того, что «большая часть Северо-Восточной Руси была опустошена нашествием и уже не имела сил для открытого сопротивления завоевателям, что делало неизбежным признание, хотя бы формальное, зависимости от золотоордынских ханов». Другим фактором, влиявшим на политику Ярослава, по мнению В. В. Каргалова, было то обстоятельство, «что добровольное признание власти ордынского хана обеспечивало лично великому князю определенные преимущества в борьбе за подчинение своему влиянию других русских князей. В случае же отказа Ярослава Всеволодовича явиться в Орду великокняжеский стол мог при поддержке Батыя перейти к другому, более сговорчивому князю». При этом «существование сильной оппозиции ордынской власти в Северо-Западной Руси и неоднократные обещания западной дипломатией военной помощи против монголо-татар могли пробуждать надежду при определенных условиях противостоять притязаниям завоевателей…». Далее В. В. Каргалов приходит к справедливому выводу: «Все это привело к тому, что великие владимирские князья после формального признания власти золотоордынских ханов пытались выступить против монголо-татарского владычества, и факт признания этой власти еще не означал в действительности установления над страной иноземного ига». Таким образом, вполне закономерно заключение исследователя о том, что «первое десятилетие после нашествия является периодом, когда иноземное иго еще только оформлялось и в стране побеждали силы, поддерживавшие татарское владычество» [470] Там же. С. 137. .

Дальнейший этап включения Руси в систему монгольского владычества и государственности следует связать с 1245 годом. Тогда на Русь из Каракорума вернулся Константин Ярославич (сын владимирского князя), а в ставку Батыя отправилась представительная делегация, состоявшая из Ярослава Киевского и Владимирского, его братьев Святослава и Ивана, князей ростовского дома — Владимира Углицкого, Бориса Ростовского и Василия Ярославского. То есть практически все князья Северо-Восточной Руси отправились в степь. Кроме того, именно в 1245 году в Орду был вызван Даниил Романович Галицкий и, по всей вероятности, Михаил Всеволодович Черниговский.

Данные факты свидетельствуют о масштабности событий, и необходимо согласиться с мнением Д. Г. Хрусталёва, который отмечает, что «эта поездка не была рядовой. Завершался некий этап переговорного процесса, в который был включен весь административный аппарат как Владимиро-Суздальской Руси, так и Монгольской империи» [471] Хрусталёв Д. Г. Русь: от нашествия до «ига». С. 264. .

Можно предполагать, что вызов всех князей в ставку Батыя был связан с каким-либо общерусским (или общеимперским) мероприятием. Показательно, что именно к этому времени автор «Повести об убиении Михаила Черниговского» и Плано Карпини относят перепись населения на Руси. Причем, если упоминание об этом событии у папского легата явно относится к южнорусским княжествам, то в «Повести…» указание на него носит общерусский характер («а мало от тех изоставахуся (бежавших от татарского вторжения. — Ю. С .), тех же… осадиша в градех, и исчетоша а в число, и начата на них дань имати татарове») [472] Сказание об убиении в Орде князя Михаила Черниговского и его боярина Феодора. С. 156. . Традиционно вслед за Б. Д. Грековым и А. Н. Насоновым данная перепись связывается только с южнорусскими княжествами [473] Греков Б. Д., Якубовский А. Ю. Золотая Орда и ее падение. С. 218; Насонов А. Н . Монголы и Русь // Арабески истории. Вып. 3–4. С. 85. . Но если принять, что перепись 1245 года была общерусской, то именно к 1245 году необходимо отнести установление основных атрибутов зависимости Руси от Орды — получение ярлыка на княжение у хана и регулирование налоговых выплат (дани, «выхода»).

При этом ордынские властители хотели видеть русскую знать в составе элиты своего государства. Об этом свидетельствует соответствие в русской письменной традиции титулов русской и ордынской аристократии [474] Подробнее см.: Амелькин А. О., Селезнёв Ю. В. Нашествие Батыя и установление ордынского ига в общественном сознании Руси ХІІІ–ХVІІ вв. С. 12–22. , да и слова Плано Карпини, который утверждает, что во время приемов и заседаний в ханском шатре ему и великому князю Владимирскому Ярославу монголы «всегда давали высшее место» [475] Путешествия в восточные страны Плано Карпини и Рубрука. С. 75. .