Александр Колпакиди - Двойной заговор. Сталин и Гитлер: несостоявшиеся путчи [с иллюстрациями]

Даже комиссары, и те лезли в военные дела. Так, например, заместитель начальника Главполитуправления РККА Иосиф Славин в мае 1929 года выступил в газете «Красная Звезда» со статьей, в которой он предлагал использовать, прежде всего, опыт французской армии. Не политический опыт, естественно, а военный.

Кстати, по показаниям Нидермайера, в 1927 году он получил строжайшее указание из Берлина — прекратить какую бы то ни было разведывательную работу в СССР. Это косвенное указание на то, что все висело на волоске. Любое разоблачение в области разведки могло стать последней каплей, переполнившей чашу. Но гроза миновала, и вновь разведка заработала полным ходом, стремясь наверстать упущенное.

В начале 30-х годов из Германии пошли тревожные вести. Наши разведчики доносили, что в германском руководстве, возможно, вот-вот придут к власти «западники», которые пересмотрят внешнюю политику и возьмут курс на сближение с Англией и Францией. Поступила и еще более тревожная информация о том, что французы вроде бы обещают предоставить немцам заем в размере 2―3 миллиардов золотых франков. Заем был бы очень кстати, так как экономическое положение Германии в то время было тяжелейшим, а платой за помощь должен был стать разрыв с СССР. По данным разведки, канцлер Германии Брюнинг в середине 1931 года готов был поехать в Париж и принять предлагаемые условия.

А после того как в 1932 году канцлером Германии стал фон Папен, а министром иностранных дел — фон Нейрат, в Москве не на шутку перепугались. Оба являлись убежденными западниками, сторонниками совместной со странами Антанты борьбы против СССР. Советская разведка в июне 1932 года получила из непосредственного окружения фон Папена информацию о том, что канцлер ведет в Париже переговоры по вопросу создания военного союза между Францией, Германией и Польшей, направленного против СССР. Первой целью этого союза был совместный поход на Украину — «за салом». При этом предполагалось, что одновременно под флагом «освобождения Грузии» Англия захватит нефтяные источники Кавказа. А вскоре из Берлина поступила еще более тревожная информация о том, что фон Папен и его окружение в связи с сильными продовольственными трудностями в СССР, считают момент для нападения на него чрезвычайно удачным. Фон Папен отправился в Лозанну в надежде убедить Англию и европейские страны начать поход. Как сообщала разведка, «Папен считает, что мягкотелость германского правительства в отношении Восточной Европы должна быть резко изменена». Так что заключенный в июле 1932 года советско-польский пакт о ненападении был ни в коей мере не предательством союзника, а необходимой превентивной мерой.

Однако в то время правительства в Германии менялись чуть ли не каждые полгода. На декабрь 1932 года приходится последний всплеск дружбы, и связан он с назначением на пост рейхсканцлера убежденного русофила генерала Курта фон Шлейхера. 19 декабря 1932 года Литвинов посещает нового рейхсканцлера и министра иностранных дел фон Нейрата. Шлейхер открывает встречу заявлением о «приверженности германо-российской дружбе в политической и особенно военной сфере». Литвинов в свою очередь, комментируя недавно заключенный советско-польский пакт о ненападении, сделал замечательное заявление: «Если будет жесткое противостояние, то жизненная необходимость государства проявится сильнее, чем подобные пакты. Эта жизненная необходимость для России приведет ее на сторону Германии».

Вообще встреча изобиловала замечательными высказываниями нашего наркома. Шляйхер пожаловался ему на антимилитаристскую агитацию немецких коммунистов, на что тот ответил, что подобные вещи не должны влиять на взаимоотношения держав, поскольку правительства в своей внутренней политике свободны, и он «считал бы вполне естественным, если бы к коммунистам в Германии относились так же, как в России относятся к „врагам народа“». Слышали бы его коминтерновцы!

Однако надежды на укрепление отношений рухнули с назначением 30 января 1933 года рейхсканцлером Адольфа Гитлера. Правда, поначалу советские руководители восприняли это назначение даже с облегчением, как отсрочку. Они считали, что Гитлер имеет гораздо меньше шансов и стремлений договориться с Антантой о совместном походе против СССР, чем Папен, — как оно, в конце концов, и получилось. И недаром во время Великой Отечественной войны Сталин отменил подготовленное было покушение на Гитлера в то время, как санкционировал покушение на давно уже никому не нужного Папена, состоявшееся в Турции, где он был послом.

Впрочем, в первое время стороннему наблюдателю из числа «пикейных жилетов» могло показаться, что ничего страшного не произошло. Рейхспрезидентом Германии оставался старенький фон Гинденбург, залог умеренности, а новым министром рейхсвера стал ярый русофил (но, к сожалению, слабый человек) фон Бломберг. Еще 23 марта при принятии правительственного заявления в рейхстаге по итогам выборов Гитлер держал речь ну прямо по Крестинскому: «Борьба против коммунизма внутри Германии — наше внутреннее дело, в которое мы не потерпим вмешательства извне. Но государственные отношения с другими странами, с которыми нас связывают совместные интересы, этой борьбой затронуты не будут». Однако усилившиеся нападки полиции и штурмовиков на советских граждан и советские учреждения показали, что слово — не есть дело. А когда 1 апреля 1933 года заведующим внешнеполитическим отделом НСДАП был назначен Альфред Розенберг и сразу же резко усилилась антисоветская риторика, — отношения еще охладились. Потом еще и еще, они становились все холоднее буквально день ото дня.

Естественно, изменение политики повлекло за собой и пересмотр военных отношений. СССР было как-то совсем ни к чему помогать развитию армии столь враждебно настроенного государства. Три недели, с 8 по 28 мая Бломберг, сопровождаемый шефом своего штаба Георгом Томасом, новым военным атташе Отто Хартманом и его заместителем Гансом Кребсом, провел в переговорах с советскими военными Ворошиловым, Егоровым и Тухачевским. 11 мая, в начале визита, во время обеда в немецком посольстве Ворошилов еще говорил о своем дружественном отношении к Германии. А через два дня после возвращения Бломберга, 30 мая, заместитель советского военного атташе (опытный разведчик) Лев Шнитман, заменивший в начале года Зюзь-Яковенко, сообщил: «Маловероятно, что в последующие годы будут функционировать совместные исследовательские станции по работе с отравляющими веществами». Надо понимать, не только они, но и все прочие объекты сотрудничества.

И действительно, в конце июня появился приказ Курта фон Хаммерштейна-Экворда о ликвидации Липецкой летной школы. Тогда же Шнитман сообщил о том, что советские офицеры впредь не будут участвовать в маневрах рейхсвера. 3 августа Хартман известил руководителя Отдела внешних связей РККА Смагина, что и немецкие офицеры не приедут на летние маневры РККА. 11 августа появляется директива Ворошилова о ликвидации всех немецких структурных подразделений на территории СССР. 22 августа последняя группа немецких летчиков покидает Липецк. Последний транспорт, вывозящий немецких специалистов и оборудование, отправился 21 сентября из Ленинграда в Штеттин. Последние немецкие станции закрылись 15 сентября 1933 года. В 1934 году Гитлер аннулировал военные статьи Версальского договора и не нуждался больше в зарубежном полигоне. Германский фюрер повторил ошибку Наполеона и взял курс на войну с Россией.