Александр Колпакиди - Двойной заговор. Сталин и Гитлер: несостоявшиеся путчи [с иллюстрациями]

Если исторический материализм есть применение марксизма к истории, то «классовая стратегия» — применение его же к военному делу. Но если история — наука гуманитарная и в ней есть место для любых, самых бредовых теорий, то военное дело все-таки достаточно точная наука с весьма конкретными результатами, которые и сказались в 1941 году.

«Классовая стратегия» основывается на утверждении, что войны, которые ведет Красная Армия, — войны совершенно нового типа. Равно как и сама Красная Армия — армия нового типа, поскольку она классово однородна. А вооруженные силы потенциального противника имеют смешанный классовый состав, и потому некрепки. В их рядах немало пролетариев, еще больше их в тылу, и они естественным образом тяготеют не к своим буржуазным правительствам, а к классово близкой Советской России. Поэтому Красная Армия должна нанести только первый, достаточно сильный удар по капиталистической стране, и в ней тут же восстанет рабочий класс, свергнет власть угнетателей, и буржуазный строй падет под двойным натиском. Из этой теории вытекали и специфические задачи армии — не столько победить военной силой, сколько вызвать восстание рабочего класса в тылу противника. Эта теория имела многие последствия, такие, как пренебрежение Тухачевского к вопросам оборонительного боя, особая любовь к легким высокоподвижным средствам наступления, к диверсионной работе и пр. Все это сказалось на боеспособности Красной Армии позднее, когда Тухачевский и его сторонники достигли достаточно высоких чинов и должностей.

От применения классовой теории к военному делу родилась довольно специфическая стратегия — позднее она получила название стратегии сокрушения, а еще позднее трансформировалась в так дорого стоившую СССР доктрину войны «малой кровью на чужой территории».

Казалось бы, польская кампания и провал германской авантюры должны были посеять сомнения в правильности этих теорий. Ничуть не бывало! Михаил Николаевич удивительнейшим образом сумел не сделать никаких выводов! И его приход в военную академию — а пришел он не один, с ним появились его единомышленники — тут же разделил военных специалистов на два лагеря. Впоследствии их условно называли сторонниками «стратегии сокрушения» и «стратегии истощения», или «измора».

Тухачевский, естественно, принадлежал к числу сторонников «стратегии сокрушения». Согласно ей характер боевых действий Красной Армии в будущей войне будет чисто наступательным. Основывались эти умозаключения на внутренних свойствах Красной Армии, ее классовой сущности, революционном духе и пр. Подобные действия вместе с действиями естественных союзников во вражеских тылах обещали скорую победу и делали ненужными как сложные стратегические расчеты, так и попечение об обороне. На стороне этой теории выступили в основном молодые красные офицеры, «поручики-командармы», с их специфическим опытом гражданской войны и крайне слабой теоретической подкованностью, зато вооруженные полным набором революционной фразы, в которую они более или менее искренне верили. Над этими теориями образца 1921 года посмеивался даже Троцкий, который говорил: «Побеждает тот, кто наступает тогда, когда нужно наступать, а не тот, кто наступает первым».

Лидером противоположного лагеря был бывший генерал А. А. Свечин, выпустивший в 1926 году книгу «Стратегия». Постепенно на его стороне оказывались и многие поумневшие военачальники из противоположного лагеря. Уже в 1924―1925 годах фактически на стороне этой же теории выступил преемник Троцкого на посту наркома обороны М. В. Фрунзе, который называл войну между равными противниками «длительным и жестоким состязанием». Фрунзе никто не осмелился обвинить в контрреволюционности и непонимании сути РККА, зато на Свечина обвинения сыпались градом. Тухачевский выступал против него вплоть до 1931 года, когда говорил: «Свечин марксистом не был и никогда им не хотел быть… В теоретических своих положениях Свечин всячески восстает против возможности наступления Красной Армии против капиталистических стран. Сознательно или бессознательно он является агентом империализма», — клеймит Михаил Николаевич уже арестованного профессора: достойное поведение, нечего сказать! Чему его только в кадетском корпусе учили!

Только после прихода Гитлера к власти Тухачевский несколько умерил классовый пыл, но полностью от своей теории так и не отказался, модернизируя ее, приспособляя под текущий момент. Все бы ничего, но ведь соответственно этой теории строилась и работа в войсках. Убеждение в непрочности тыла будущего противника порождало ту самую концепцию войны малой кровью на чужой территории; уверенность в наступательном характере будущих операций — пренебрежение к обороне и т. д. Только 1941 год на практике доказал правоту старых профессоров, но было уже поздно, и то, чему наша армия не была научена в академиях, она осваивала в боях.

Академия терпела Тухачевского не более полугода, после чего он вернулся на более знакомый ему пост командующего фронтом. Однако в биографии маршала эти полгода имеют колоссальное значение. Именно там завязались связи, которые он пронес затем через всю свою жизнь.

Надо сказать, что Красная Армия того времени несколько отличалась от той, образ которой был выведен в «классовой стратегии». В начале 1924 года комиссия ЦК РКП(б) обследовала состояние вооруженных сил и пришла в ужас. «Красной Армии как организованной, обученной, политически воспитанной и обеспеченной мобилизационными запасами силы у нас в настоящее время нет. В настоящем виде Красная Армия небоеспособна». Нет, не зря Сталин вспомнил Бога, когда говорил о германской авантюре. Страшно подумать, что бы могло случиться, если бы СССР в 1923 году ввязался в новую войну. В феврале 1924 года Пленум ЦК РКП(б) назначил заместителем Троцкого М. В. Фрунзе, который уже в 1925 году сменил его на посту наркома. Пошел вверх и Тухачевский. В 1925 году он становится начальником штаба РККА.

Изменился ли Михаил Николаевич за десять лет, с тех пор как он был фельдфебелем в Александровском училище? Посмотрим. Вот что вспоминает один из его подчиненных:

«Командарм очень часто и неожиданно появлялся в расположении того или иного полка. Прежде чем идти в штаб, он осматривал материальную часть, заглядывал в конюшни, говорил с бойцами, потом появлялся на полковых занятиях и, попросив продолжать их, садился и внимательно наблюдал. Оттуда он шел на кухню, в склады. Докладывать о своем прибытии он запрещал. Когда до командира доходила весть о визите командарма, Тухачевский уже успевал все осмотреть и сделать свои выводы. Найдя в части большие упущения, Тухачевский уезжал, не повидавшись с ее командиром. Командир вызывался к командарму. Тухачевский не распекал его, а говорил очень коротко: