Гвидо Кнопп - История XX века в лицах

Вскоре после возвращения в Берлин все пошло по-прежнему. В ответ на это Эдит Бауман написала Ульбрихту сердитое письмо, которое сохранилось в сейфе шефа службы госбезопасности ГДР Мильке: «Его непринужденная живость превратилась в формальную, смущенную любезность, он опять не приходит домой раньше 24:00 — часа ночи и две ночи подряд болтает совершенную ерунду».

Эдит Бауман рвала и метала по адресу причины беспокойных ночей — «М. Ф.», как она назвала в письме соперницу. Якобы та трижды «жестко ставила вопрос о разводе» перед Эрихом Хонеккером, озлобленно жаловалась она. «Он знает, что навлекает на себя беду, но его будто сжигает огонь, он не может отделаться от девчонки, хотя много раз пытался обращаться с ней, как с любой другой». Потом Эдит Бауман предложила отправить Маргот Фейст обратно в Галле, несомненно, там тоже найдутся ответственные посты. «Если это действительно огонь, как говорит сам Эрих, то он потухнет, если не будет ежедневно получать топлива». Но Хонеккер по-прежнему горел — он даже заявил, что лучше снова будет работать кровельщиком, чем бросит Маргот.

«Эриха словно подменили, его явно мучила двойная жизнь, которую он вел на протяжении многих месяцев… Все резко изменилось в тот день, когда он снова Пал работать вместе с М. Ф.».

У Маргот Фейст тоже были высокие покровители — прежде всего президент Пик, которому она стала дорога после их встречи в Народной палате. Сам Хонеккер мог быть уверен в лояльности председателя партии Ульбрихта, который не пожертвовал своим шефом СНМ, несмотря на его новый роман. Хотя Хонеккер на официальных мероприятиях все еще появлялся с Эдит, его новая любовница была принята в партийном кругу. Так, политбюро СЕПГ в августе 1952 г. даже приняло решение послать Хонеккера и Фейст в отпуск в Советский Союз. Эрих и Маргот больше не пытались скрывать свои отношения. В середине 1952 г., через два года после начала романа, Маргот Фейст забеременела. В декабре 1952 г. родилась вторая дочь Хонеккера, Соня. Хонеккер окончательно переехал к своей молодой любовнице, развелся с Эдит Бауман и женился на Маргот Фейст.

«Мы с Эдит не держали зла друг на друга. Мы разошлись по-хорошему и еще вместе работали. Мы по-товарищески находили общий язык».

После этого Бауман больше не суждено было стать счастливой. Ее перевели в администрацию Восточного Берлина, жизнь ее была отравлена, умерла она в возрасте 64 лет.

Значит, Маргот Фейст была второй супругой Хонеккера? Или это еще не все? Обратимся к прошлому Хонеккера. Как и Маргот Фейст, Эрих Хонеккер происходил из бедной семьи. На своей родине, в г. Вибельскирхен в земле Саар, он был активистом коммунистической молодежи, которая стала для него «главным смыслом жизни» (Хонеккер). Там не было места для подруги. Лишь когда в 1930 г. Компартия Германии послала его на учебу в Москву, 18-летний парень впервые влюбился — в русскую соученицу по имени Наташа. Об этих отношениях Хонеккер в последующие годы рассказывать не любил, сказал лишь, что ему было очень трудно расстаться с Наташей. Уже эта первая любовь была показательной для Хонеккера: он всегда находил друзей (а соответственно, и подруг) в своем ближайшем окружении — в данном случае на своем курсе. То, что впоследствии он вращался почти исключительно в коммунистических кругах и почти не встречался с инакомыслящими, гарантировало, что его возлюбленные тоже имели правильную «классовую позицию».

Вскоре после его возвращения новая любовь смягчила болезненное расставание с Наташей — ее звали Шарлотта Шон, и она тоже была убежденной коммунисткой. С ней Хонеккер познакомился на партийной работе в области Саар. Некоторые источники говорят о том, что с ней он даже обручился. Стало быть, большая любовь? Но для него партийная работа опять важнее личного счастья. После «захвата власти» в рейхе нацистами коммунисты могли первое время продолжать нормально работать в автономной области Саар и поддерживать своих товарищей из КПГ, которые в других местах вынуждены были уйти в подполье. Хонеккер тоже ездил много раз на тайные встречи во Франкфурт-на-Майне и в Рурскую область.

Когда в начале 1935 г. после всенародного опроса руки Гитлера дотянулись до Саара, известный полиции коммунист уехал из страны во Францию — без Шарлотты. Летом по подложным документам он вернулся в Германию, но не в область Саар, а в Берлин, где по заданию партии должен был поддерживать нелегальную работу КПГ. Однако через несколько месяцев Хонеккер был арестован. Из предварительного заключения он послал Шарлотте Шон свою фотографию с надписью: «Не принимай близко к сердцу, из этих камер мне не выйти молодым. Прости мне эту резкость, но в будущее нужно смотреть открытыми глазами». Можно преклоняться перед чувством реальности Хонеккера — но настоящая любовь выглядит, пожалуй, иначе. Похоже, Шарлотта Шон поняла прозрачный намек, по крайней мере в последующие годы о ней речи не было. А Хонеккер со своим пессимистическим прогнозом оказался прав: больше девяти лет — период между 24-м и 33-м годами своей жизни — он провел за решеткой.

Большую часть своего заключения Хонеккер отсидел в тюрьме Бранденбург-Герден — не лучшем месте для знакомства с девушками. Только когда весной 1944 г. вместе с другими заключенными его послали в Берлин, чтобы под охраной устранять разрушения, причиненные бомбардировками, он снова увидел женщин. Хонеккера и его товарищей по заключению на время их работ в столице рейха держали в женской тюрьме на Барнимштрассе. Там он, очевидно, быстро стал любимцем охраны, состоявшей из женщин, которые поступили на государственную службу до 1933 г. и поэтому не были «надзирательницами-нацистками». Ему особенно понравилась младшая надзирательница — ее тоже звали Шарлотта. Как и он сам, во времена Веймарской республики она состояла в рабочем спортивном объединении «Ель»; это помогло установить контакт. Вместе они стали тайком слушать новости на немецком языке, которые передавали Би-би-си или радио Москвы. Но это был не единственный общий интерес. Вера Кюхенмайстер, в то время соседка этой надзирательницы по квартире на Ландсбергерштрассе в центральном районе Берлина, вспоминает: «Если рядом с девушками, которые дома или на работе постоянно окружены женщинами, вдруг появляются молодые люди, что-то в них пробуждается. В такие времена людям чего-то не хватает». Естественно, то же можно было сказать и о заключенных.

«Он говорил, что Шарлотте он обязан жизнью, потому что без ее помощи он бы не выжил».

Насколько крепкими стали узы скоро между Хонеккером и Шарлоттой, обнаружилось в марте 1945 г. Тогда Хонеккер вместе и его товарищи по заключению воспользовались случаем и, находясь на работах, сбежали. Его первая дорога на свободе привела его на Ландсбергерштрассе, которая находилась в двух шагах от тюрьмы на Барнимштрассе. Парадоксальная ситуация: сбежавший заключенный прячется как раз у своей надзирательницы. В дни гибели Третьего рейха это был не лучший выбор — охранницу, скрывавшую коммуниста, наверняка судили бы только что созданным показательным военно-полевым судом. Что уж тут говорить о самом Хонеккере? Но Шарлотте даже удалось тайно переправить его обратно в тюрьму, и она позаботилась, чтобы его «несанкционированная отлучка» осталась без последствий.