Адам Мец - Мусульманский Ренессанс

Характерной особенностью новых городов были занимаемые ими обширные пространства, что ал-Йа‘куби в своем описании Самарры неустанно подчеркивает. Главная улица Джа‘фариййи была шириной в 200 локтей да вдобавок еще по каждой из ее сторон протекали каналы [2875], а Каир, при его закладке, был прямо-таки городом-садом. Еще Насир-и Хусрау [2876]сообщает, что все дома стоят там отдельно так, что деревья одного дома не достигают стен другого [2877].

Несмотря на то что мусульманский мир высоко ценил хорошую питьевую воду, арабы не возвели таких колоссальных акведуков, как это было сделано в античном мире. Как и в западном средневековье, совесть не позволяла им проявлять такую расточительность на нужды тела. Тем больше поражали их успехи античного мира: в Китаб ал-мавали ал-Кинди (ум. 350/961) на вопрос, что в мире чудеснее всего, дается такой ответ: фарос (маяк) Александрии и акведук в Карфагене [2878], арки которого и подобные минаретам опоры превозносит Йакут [2879].

Примитивнее всего было водоснабжение египетской столицы. Старый Каир пил воду Нила, которую водоносы за полданика за один бурдюк доставляли на любой этаж [2880]. Сообщают, что около 440/1048 г. в Каир и Маср бурдюки с питьевой водой доставляли 52 тыс. верблюдов [2881]. В 382/992 г. был обнародован приказ, предписывавший всем, кто доставлял воду на верблюдах или мулах, накрывать бурдюки, чтобы они не пачкали людям одежду [2882].

Большая часть жителей Багдада пила воду Тигра, доставляемую или непосредственно из реки (причем более богатым людям ее доставляли водоносы на дом), или из питаемых каналами цистерн, служивших водохранилищами. В самый город вели даже два закрытых акведука, на которых тот, что ответвлялся от реки Кархайа, доставлял питьевую воду из Евфрата. Они были много скромнее каменных водопроводов древних римлян: построены они были всего-навсего из кирпича, а водосток был расшит известью [2883].

Так как в Мекке вода из цистерн была настолько горькой, что ее невозможно было пить, очень скоро забота о хорошей воде для священного города стала объектом благотворительности верующих. Построенный Зубайдой подземный водопровод часто выходил из строя. Это приводило, например, к тому, что около середины III в.х. бурдюк воды стоил в городе 80 дирхемов, пока мать халифа ал-Мутаваккила не распорядилась отремонтировать водопровод [2884]. Около 300/912 г. городское управление обычно реквизировало верблюдов и ослов, принадлежащих жителям, для доставки питьевой воды из Джидды. Тогда сосланный в то время в Мекку везир в отставке ‘Али ибн ‘Иса скупил большое количество вьючных животных и пожертвовал городу вместе с определенной суммой на их содержание. Кроме того, он велел выкопать глубокий колодец, дававший пресную воду, купил за 1000 динаров ключ и приказал расчистить его, так что воды в Мекке стало в избытке [2885]. Еще больше заботы о жаждущем проявляла благотворительность верующих в Самарканде: «Редко видел я постоялый двор (хан), угол улицы, площадь или группу людей у стены без того, чтобы там не было ледяной воды, которую раздавали Аллаха ради; воду раздавали в соответствии с пожертвованиями в 2000 местах — как из кирпичных хранилищ, так и из бронзовых чанов» [2886]. В город вода попадала по старому крепостному рву, посреди рынка ее уровень поднимался каменной плотиной, и дальше она распределялась по свинцовым трубам. Это устройство было сооружено еще в доисламскую эпоху и получало твердый доход с расположенных вдоль рва земельных участков. Смотрителями этой системы были зороастрийцы, которые, однако, из-за выполняемой ими работы не платили подушной подати [2887]. В отличие от этого подземные водопроводы имели большей частью города Северного Ирана, такие, как Кум [2888]и Нишапур,— в ту пору крупнейшие города Востока. Под землей проходили разные водопроводные линии, причем некоторые выходили на поверхность лишь за городом и орошали там сады, другие обслуживали городские дома. Залегали они на разной глубине, и к ним вели особые ходы, порой нужно было спуститься на 100 ступенек. Это дало возможность одному остряку высказать следующее пожелание: «Каким прекрасным городом был бы Нишапур, если бы его каналы находились на поверхности, но зато его жители были бы под землей» [2889]. К этим водоснабжающим сооружениям также были приставлены управляющие и надсмотрщики [2890].

Изобилующий ключами город Динавер, расположенный в горах, настолько далеко зашел в совершенствовании водоснабжения, что подвел свой водопровод к охлаждающимся сосудам, снабженным кранами [2891].

Сложный вопрос городской ассенизации был, кажется, наиболее предприимчиво решен в торговом городе Басре: там были крупные торговцы фекалиями. В разных местах встречаются остроты по адресу этой системы [2892].

В качестве наемного транспорта к услугам средних слоев городского населения уже в III в.х. был всегда наготове осел. В Багдаде главная стоянка ослов была у Баб ал-Карх, у входа в деловой квартал [2893]; в Фустате — у Дар ал-Хурм; одна поездка стоила два кирата [2894]. В городах, расположенных у воды, таких, как Багдад и Басра, помогали обеспечить перевозки также и наемные лодки. При ал-Муваффаке (256—279/868—892) был произведен подсчет лодок в Багдаде — их оказалось 30 тыс., и ежедневный доход лодочников был оценен в 90 тыс. дирхемов [2895].

Большую долю городского управления осуществляли, вероятно, правительственные чиновники, из коих, например, в каждом областном городе Хорасана сидело по четыре: кади, начальник почты, налоговый инспектор и начальник полиции [2896]. В Багдаде восточная часть города управлялась непосредственно двором, а вся западная часть была под началом префекта района Бадурайа, поэтому сей пост считался самым трудным, но вместе с тем и самым влиятельным среди должностей этого ранга [2897]. А в 20-х годах IV в.х. в Исфагане один и тот же катиб стоял во главе налогового ведомства и городского управления (тадбир ал-балад) [2898]. Наряду с государственным аппаратом в городах имелась еще и своя собственная администрация. Еще при основании Багдада каждый квартал города был передан под особое управление одному из придворных, а, кроме того, каждое землячество, и прежде всего персидское, имело своего начальника (ра’ис) и старосту (ка’ид) [2899]. Общественная безопасность в резиденциях эмиров и наместников обеспечивалась начальником их личной гвардии (сахиб аш-шурта), а в прочих городах — полицейским начальником (сахиб ал-ма‘уна). Наряду с этими чиновниками стоял мухтасиб — как последний представитель суверенной общины, самостоятельно соблюдающей законы. Около 300/912 г. он превратился в назначаемого на этот пост чиновника, а согласно существовавшей в Багдаде титулатуре — даже в одного из высших чиновников [2900]. Все многообразие стоявших перед ним задач впервые было описано ал-Маварди [2901]и Ибн ат-Тувайром [2902]. Нередко на него возлагались еще и аналогичные обязанности, такие, как надзор над невольничьим рынком, над монетным двором и над ткацкими мастерскими. В отношении первого приказ по Багдаду от 366/976 г. требовал безоговорочно удалять всех пользующихся дурной славой с точки зрения их нравственности и покупателей и продавцов, а также препятствовать всякой двусмысленной сделке. Что же касается инспекторов промыслов, то они должны были следить за тем, чтобы ткани изготовлялись чисто, чтобы они были правильно сотканы и прочны, чтобы на одеждах, коврах, флагах и на тесьме было помещено имя халифа [2903]. Должность мухтасиба чаще всего занимали юристы. Когда в 318/930 г. халиф назначил на эту должность одного придворного, который одновременно был еще и начальником его личной охраны, то Мунис добился его снятия, потому что на эту должность, мол, могут претендовать лишь кади и судейские помощники [2904].