Адам Мец - Мусульманский Ренессанс

Знаком отличия полицейских был длинный нож (табарзин), который они носили на поясе [2905]. По ночам полицейские патрули (тауф или ‘ асас) ходили до первой утренней молитвы [2906]. Всякий, кому удалось вырваться из рук патруля, мог быть уверен в помощи горожан [2907].

Во II в.х. на Востоке еще не существовало порядка установления у городских ворот личности для въезжающих в город чужеземцев [2908]. Одно известие, датируемое III в.х., сообщает о принятой в Китае паспортной системе как о чем-то совершенно новом [2909] 1. Лишь в IV в.х. ‘Адуд ад-Даула ввел в своей столице Ширазе проверку у городских ворот, причем ал-Мукаддаси подчеркивает, что вновь прибывшего задерживали и покинуть город можно было только при наличии пропуска (джаваз) [2910].

Доказательством того, насколько непрочен был внешний налет ислама, покрывавший жизнь народа, являются праздники. Мусульмане справляли также все праздники христианского церковного года, ибо большинство христианских праздников в сущности своей было отражением гораздо более древних обычаев страны. Так, многие христианские места паломничества Египта, а также и Вавилонии были древними языческими местами поклонения, а храмовые праздники возникших в этих местах христианских монастырей — лишь новой этикеткой на празднествах в честь древних богов. Мусульмане той или иной страны не могли отказаться от того, чтобы и впредь не отмечать эти дни, украшавшие радостью их языческих и христианских праотцев. Однако в противоположность церкви они чаще всего отказывались создавать новую легенду, предоставляя христианам улаживать между собой религиозную сторону дела, сами же принимали участие в приятной части, следуя обычаям своих отцов. Например, празднества, справляемые жителями Багдада, были почти всецело христианские. Прежде всего отмечались храмовые праздники различных монастырей. Однако даже и в будние дни эти святые места не были свободны от весьма светских посетителей [2911], так как их обширные сады и прохладные монастырские кабачки были излюбленными местами загородных прогулок для искавших развлечений жителей Багдада. Слова «монастырь» и «кабачок» зачастую произносились единым духом; как приятно в дождливый день «пображничать у попа» [2912], а вино святого причастия (шараб ал-курбан) пользовалось особой славой [2913]. Примерно так же обстояло дело и в Каире. В конце IV/X в. мы находим перечисление мест увеселения каирцев: у монастыря пирамид — охота на газелей, мост и кабачки Джизы, близ Макса — сад с видом на канал и дворец, поле для игр у стен монастыря Мар Ханна и особенно — монастырь ал-Кусайр, высоко, на самой вершине горы ал-Мукаттам, с его знаменитым видом: «Как часто проводил я дни и ночи в монастыре ал-Кусайр, не протрезвляясь от опьянения» [2914]. Тулунид Хумаравайхи велел выстроить там для себя наблюдательную башню с четырьмя сводчатыми окнами (такат), обращенными на четыре стороны света [2915].

Вербное воскресенье (ша‘нин — хошанна) было большим праздником для всего народа. Должно быть, это был древний праздник дерева, причем именно оливкового [2916]; в Египте он так и назывался «праздник оливы» [2917].

При дворе в Багдаде в день Вербного воскресенья рабыни появлялись в роскошных одеждах с пальмовыми и оливковыми ветвями [2918]. В Иерусалиме IV/X в. оливковое дерево переносили из церкви Лазаря в церковь Воскресения во главе торжественной процессии, предшествуемой вали города со всей его свитой [2919]. Все церкви Сирии и Египта украшались в этот день ветвями олив и пальм, которые затем разбирал народ, так как они якобы приносили благословение. Ал-Хаким запретил это, так как не желал видеть ни оливковой, ни пальмовой ветви «в руке верующего или христианина» [2920].

Страстной четверг в Египте называли «чечевичным четвергом», ибо в этот день повсюду ели чечевицу. Чечевица была поминальным кушаньем, а египетские христиане ели ее каждую пятницу [2921]. В этот день монетный двор чеканил из золота «зерна сладких рожков» [2922], которые раздавали придворным [2923]. Жители Александрии праздновали этот день у подножия маяка, где устраивали пирушку [2924]. В Сирии он назывался «голубой четверг» или «четверг яиц» — на улицах в этот день продавали крашеные яйца, «которыми рабы, мальчишки и глупцы играли в азартную игру» [2925].

В праздник Пасхи мусульмане и христиане Багдада дружно направлялись к монастырю Самалук близ Баб аш-Шаммасиййа на северной окраине восточной части города, где начиналась сильнейшая попойка, «пока я не принимал землю за корабль, и стены не начинали плясать вокруг нас» [2926].

В последнюю субботу сентября был праздник «Монастыря лисиц» (Дайр ас-са‘алиб) у Железных ворот, в западной части Багдада. Этот монастырь очень охотно посещали и христиане и мусульмане, потому что он со своими парками, деревьями и цветами лежал посреди города [2927]. 3 октября в монастыре св. Эшмуны в Кутраббуле — северо-западном предместье Багдада — справлялся один из самых больших багдадских праздников. Люди прибывали туда в соответствии со своими возможностями, кто на таййарах, кто на барках или на обычных лодках (сумайриййат), захватив с собой мехи с вином и певиц. Богатые люди разбивали палатки, и три дня и три ночи подряд на берегу Тигра шла попойка, «озаренная сиянием свечей и прекрасных лиц» [2928]. Одного чужестранца, который все добивался увидать достопримечательности столицы, обнадеживали тем, что через месяц, мол, будет этот праздник св. Эшмуны [2929].

Зима открывалась праздником св. Варвары (4 декабря) [2930], который также был знаком мусульманам, ибо ал-Мукаддаси приводит такую крестьянскую примету: «Приходит день Варвары — каменщик хватается за флейту» [2931]. Кроме того, он хвалится еще и тем, что сам принимал участие в праздновании дня св. Варвары [2932].

Рождество — 25 декабря, день рождения Христа (ал-милад) и солнца, справлялось вместе с праздником зимнего солнцеворота. «Почему христиане зажигают в рождественскую ночь огонь и забавляются орехами?» — вопрошает шиит с востока Персии Бабавайхи ал-Кумми (ум. 381/991) и сам же дает такой ответ: «Иосиф разжег огонь для мучающейся в родах Марии, чтобы согреть ее, и расколол девять орехов, найденных им в своей седельной сумке, которыми накормил ее» [2933]. Однако и мусульмане справляли праздник солнцеворота ( садак, по-арабски лайлат ал-вукуд — «ночь пламени») [2934], который согласно «Canon Masudicus» [2935]отмечался 5 или 10 бахмана [2936], а согласно Ибн ал-Асиру и Абу-л-Фида совпадал с Рождеством [2937]. «На Рождество люди, как обычно, зажигали огни» [2938],— сообщал Ибн ал-Джаузи о 429/1038 г. В IV/X в. имели обыкновение «окуривать от несчастья, а богатые обычно зажигали в эту ночь костры, гнали на них диких зверей, пускали в огонь птиц, пили и веселились вокруг костра. Пусть Аллах отмстит всякому, кому доставляет наслаждение боль других чувствующих существ, не причиняющих вреда!» [2939].