Адам Мец - Мусульманский Ренессанс

Массовым товаром, перебрасываемым водным путем по Евфрату, был строительный лес с гор Армении и оливковое масло из Сирии, которые спускали вниз по течению плотами; затем гранаты, которые проплывали через страну на могучих каркурах, названных так еще Геродотом и Ливием, средиземноморских судах, в ширину достигавших 16-20 локтей [3459]. Самая густая сеть каналов была под Басрой, о которой старые историки рассказывают, что там было 120 тыс. судоходных каналов. Ибн Хаукалу это показалось преувеличением, однако, когда он увидал там множество ручьев в пределах полета стрелы, по которым плыли суда, он вынужден был признать это показание возможным. Начиная от города на протяжении двух дней пути непрерывно тянулись к морю каналы, по берегам которых лежали пальмовые рощи с виллами и увеселительными парками. В большинстве этих каналов вода была уже соленая, а во время отлива большая часть каналов Басры оставалась совсем без воды [3460].

На Тигре также усердно развивалось судоходство; через Мосул шли товары из Армении, а кроме того, Мосул снабжал Багдад овощами и фруктами, произведенными его умеренным климатом [3461]. Даже паломники с Севера прибывали водным путем; в 348/959 г. их утонула тысяча, когда они спускались в десяти больших челнах (заурак) от Мосула [3462]. Сам Багдад был похож на Венецию: «Люди в Багдаде прибывают, уезжают и переправляются на лодках; две трети имущества Багдада лежат на реке» [3463], грузовые суда могли причаливать ко многим базарам, и на каждом шагу узкие улицы города взбегали по перекинутым над водой высоким каменным аркам. К началу IV/X в. там насчитывалось 30 тыс. лодок для перевозки пассажиров и городских грузов, а цех перевозчиков должен был ежедневно выплачивать налог с 90 тыс. дирхемов дохода. Как по своему наименованию, так и по форме эти общественные перевозочные средства не были современными круглыми гуффа, а назывались сумайриййат — «сумерские лодки» [3464]. Указанная выше сумма, кажется, правильна, ибо даже и в наше время перевозчик (куффаджи) нередко ежедневно зарабатывает один меджиди (4-5 дирхемов) [3465]; уже один только двор расходовал на содержание своих матросов 500 динаров в месяц [3466]. Наряду с правительственными судами по рекам и каналам сновало множество частных лодок; каждый зажиточный багдадец должен был держать в стойле своего осла и свой таййар на реке. Общение между представителями большого света чаще всего происходило на реке. Около 200/815 г. халиф ал-Амин велел построить специально для увеселительных прогулок шесть «брандеров» (харракат) в виде льва, слона, орла, коня, дельфина и змеи [3467]. В 333/944 г. правительственный таййар халифа назывался «газель» [3468]. В гондоле же в 329/941 г. было доставлено к месту погребения тело халифа ар-Ради [3469]. После подавления крупного восстания дейлемитов в 345/956 г. Му‘изз ад-Даула проплыл по городу в своей лодке, вслед за которой плыли пленные предводители, а народ, стоя на берегу, благословлял его и проклинал пленников [3470]. В 364/974 г. эмир ‘Адуд ад-Даула и халиф встретились в Багдаде на реке: «Все, кто только мог, присутствовали при этом на лодках и гондолах, и по судам можно было перейти с одного берега на другой» [3471]. Когда в 377/987 г. эмир Шараф ад-Даула направлялся к халифу на коронацию, на берегах Тигра были разбиты палатки, а дома по обоим берегам реки были великолепно разукрашены [3472].

В целях обеспечения сквозного судоходства плавучие мосты Багдада имели на восточной стороне по два подвижных понтона (занбариййат), которые можно было оттягивать в сторону [3473]. А понтонный мост в Васите имел даже места для пропуска судов с обоих концов [3474]. Для подъема судов вверх по течению на Тигре пользовались весьма своеобразным методом: длинный буксирный канат закрепляли на берегу в какой-нибудь точке вверх по течению, бурлаки находились на самом судне, и через плечо у них была надета лямка, прикрепленная к главному канату [3475],— точно такая, которой, как мы видим на ассирийских изображениях, пользовались для перемещения тяжелых грузов по земле. Передние всякий раз переходили тянуть назад, и так продолжалось до тех пор, пока весь буксирный канат не лежал красивыми кольцами на палубе судна. Само собой разумеется, что работа эта не обходилась без непрерывного пения, сопровождавшего труд. Между Самаррой и Багдадом, близ городка ‘Алс, имелось одно труднопроходимое место, называвшееся ал-Абваб — «ворота», где река стремительно неслась по теснине между скалами. В этом месте суда должны были бросить якорь и нанимать лоцмана (хади), который не выпускал из рук штурвала до тех пор, пока судно не проходило эту теснину [3476]. Однако самое серьезное препятствие, из-за которого судоходство на Тигре страдало на протяжении всей арабской эпохи, встречалось на юге Вавилонии. Между Васитом и Басрой груз приходилось переваливать на небольшие лодки, так как в этом месте Тигр распадался на рукава и вступал в район болот (бата’их). Здесь шли только отдельные протоки, по которым лодки «проскальзывали как бы по узким улочкам, пробитым в зарослях камыша, по временам опять попадались полосы чистой воды». Вдоль этих камышовых улочек были построены хижины на матах из камыша на пять человек каждая, которые должны были обеспечивать безопасность плавания по этому романтическому водному царству. Эти сторожевые будки представляли нечто вроде цилиндрических ульев, лишенных окон, ибо только в них их обитатели находили защиту от ужасных мучений, причиняемых комарами [3477].

Несмотря на постоянную охрану, ниже Багдада Вавилония на протяжении всего столетия непрерывно подвергалась угрозе нападения. Чаще всего это были разбойничьи набеги курдов. Так, в 328/940 г. на охоте под Васитом курдами-разбойниками был убит даже сам эмир Беджкем [3478]. Фразу «нападение курдов на паломников» ал-Хваризми употребляет совсем как пословицу [3479]. В поздние годы IV/X в. особенно часто упоминается имя курдского вождя Ибн Мардана, который подстерегал суда, невзирая на то что они чаще всего собирались в целые караваны (кар), и захватывал богатую добычу [3480].

Другим знаменитым главарем шайки разбойников IV/X в. был Ибн Хамдун, действовавший между Багдадом и Васитом. Этот романтик типа Ринальдо Ринальдини, поступая по-рыцарски великодушно с бедняками, обирал только богатых [3481], а его роскошный образ жизни вошел в пословицу [3482]. Король разбойников в болотах ‘Имран ибн Шахун приобрел даже политическое значение. Он требовал от правительственных чиновников оплаты выставленного им конвоя, разбил ал-Мухаллаби —- везира могущественного правителя Му‘изз ад-Даула, и последнему ничего больше не оставалось, как провозгласить его в 339/950 г. своим наместником болот [3483].