Персиваль Элгуд - Египет под властью Птолемеев. Иноземцы, сменившие древних фараонов. 325–30 гг. до н.э.

О работах Аристарха современники тоже высказывались более жестко, а соперники с презрением говорили, будто его ученики «жужжат по углам и интересуются только односложными словами». Но в конце концов Аристарх превзошел своих завистников, открыв школу грамматиков и критиков, просуществовавшую на протяжении нескольких столетий после их смерти. Однако ее деятельность оказалась безрезультатной – вместо того чтобы критически осмыслить то или иное произведение и определить его место в мировой литературе, последователи Аристарха довольствовались поиском грамматических ошибок и исправлением недостатков стихотворных размеров. Эрудиция оказалась гибельной для этой школы, и автор Книги Екклесиаста вполне мог иметь в виду александрийских грамматиков, когда писал, что «много читать – утомительно для тела».

Однако этот насмешливый комментарий не должен относиться к научной деятельности. Гиппарх Никейский стал первооткрывателем математической астрономии и сделал свои открытия именно в правление Филометора. Другие греки, в частности Эратосфен, определили положение некоторых неподвижных звезд, но Гиппарх включил их в каталог и более точно высчитал местоположение созвездий. Краеугольным камнем его вычислений стала тригонометрия, наука, созданная Гиппархом для достижения своих целей подобно тому, как за сто лет до этого Диофант усовершенствовал родственную ей алгебру. Меньшую значимость имели открытия Ктесибия, египтянина по происхождению, потратившего свой талант механика в основном на изготовление игрушек [50]. Придворных, несомненно, очень забавляли механические птицы, способные свистеть, фигуры, которые могли ходить, и лодки, двигавшиеся по воле Ктесибия. Потомкам остается только жалеть, что этот искусный механик не нашел лучшего применения своим знаниям в сфере гидростатики.

Ко времени правления этого царя можно также отнести перевод (если не написание) Книги Екклесиаста и Книги Премудрости Иисуса, сына Сирахова. В первой описывается печальная обстановка, сложившаяся в Александрии в период, когда Птолемей Эпифан был ребенком. «Горе стране, где у власти дитя», – напыщенно пишет автор, шокированный увиденными им низостями, и его слова при этом имеют весьма язвительную окраску.

«А еще оглянулся я и увидел, сколько несправедливостей творится под солнцем, – пишет он в одном фрагменте текста, а в другом добавляет: – Где место суда, там царит беззаконие, и где место справедливости, там произвол». Если автор стремился найти в александрийской философии более возвышенные идеи, чем те, которые мог ему предложить иудаизм, то быстро разочаровался в этом поиске. Приносящий только расходы гедонизм и циничное идолопоклонство, широко распространенные в египетской столице, нравились ему гораздо меньше, чем фанатичный и догматичный иудаизм. Вероятно, в итоге он с облегчением вернулся к монотеизму своих отцов. По крайней мере, он призывает своих собратьев по вере: «Бойся бога и соблюдай его заповеди. Вот все, что требуется от человека». Другие евреи, жившие в тот же период, выступали в качестве скорее учителей, чем критиков, и также стремились познакомить всех желающих с достоинствами иудейской литературы. Одним из них был Аристобул, доказывавший, что греческие философы черпали вдохновение из Священного Писания. Другой автор решил переписать текст пророчеств сивилл таким образом, чтобы в них превозносилось величие иудейского учения.

По словам Иосифа Флавия, Клеопатра сделала одного из этих еврейских ученых, Аристобула, учителем своих детей, оставив при этом за собой право учить наследника престола искусству управления государством. Именно мать объяснила Филометору, что с римлянами следует поддерживать дружеские отношения, а с Сирией необходимо сохранять мир. Вероятно, Клеопатра умерла неожиданно. В противном случае она нашла бы какого-нибудь честного македонянина и сделала бы его советником своего сына. Но в реальности она бросила мальчика на произвол двух тунеядцев Евлея и Ленея, которые, вероятно, были евнухами. Для того чтобы укрепить свое влияние, эти двое стали планировать нападение на Сирию. Данная идея пользовалась в народе популярностью, а александрийцы полагали, что подобный поход станет не чем иным, как приятным приключением. Военные считали его легкой прогулкой и, введенные в заблуждение энтузиазмом Евлея и Ленея, организовали на юге Палестины штаб-квартиру. Эти действия вполне можно было считать объявлением войны, и Антиох IV стал расценивать их именно таким образом.

Первым делом он присвоил доходы от Келесирии, заявив, что их получила его сестра, после смерти которой они должны перейти обратно в сирийскую казну. Нанесенный им удар оказался неожиданным, и каждый из двух правителей отправил в Рим посольство с целью пожаловаться на двуличие другого. Запутавшись в доводах и контраргументах, сенаторы решили потянуть время и приказали Марку Филиппу, считавшемуся специалистом по территориям, расположенным на побережье Эгейского моря, разобрать спор. Подобное решение римлян ни к чему не обязывало.

Однако Антиох не стал ждать результатов. Он разбил египетские войска, а затем, двигаясь вслед за ними, пересек Синай, осадил Пелусий и предложил его защитникам сдаться на определенных условиях. Они с радостью согласились. Раздосадованные тем, что противнику удалось с такой легкостью проникнуть на территорию Египта, солдаты не хотели сражаться, да и Евлей с Ленеем жаждали скорее вернуться в Александрию. Условия капитуляции были вполне терпимыми. Антиох потребовал, чтобы ему выдали юного царя, благодаря чему он хотел поставить перед римлянами весьма щепетильную проблему. Он решил изображать доброго дядюшку, пришедшего на помощь племяннику, оказавшемуся марионеткой в руках двух злокозненных дармоедов. В подобных условиях сенаторы не сумели бы отказать Антиоху в праве защищать юного Птолемея и встать на страже его трона.

Евлей и Леней разгадали намерения Антиоха и поняли, что их собираются сделать козлами отпущения, а Антиох будет считаться героем. Тайно покинув Пелусий, они вывезли из Александрии молодого Птолемея. В столице поднялась волна гнева. Шокированные захватом Пелусия горожане с негодованием обвинили Евлея и Ленея в предательстве и сдаче города. Для того чтобы успокоить людей, парочка заявила, что юный царь, испугавшись вида и звуков битвы, настоял на отступлении. Пытаясь придать своему рассказу достоверность, они убедили Филометора бежать на Самофракию, что якобы призвано было спасти династию. Как только царь с неохотой сел на корабль, его настиг вражеский отряд, который затем повез его в Пелусий. Там Антиох принял племянника с распростертыми объятиями, после чего, взяв его с собой, двинулся в сторону Мемфиса и занял этот город.