Анатолий Терещенко - Обречённый рейх и Россия. Мифы и факты

1 мая генерал-полковник Кребс, полковник фон Дувфинг и переводчик, латышский обер-лейтенант Нейландис с белым флагом направились на командный пункт 8-й гвардейской армии. Ею командовал генерал армии Василий Иванович Чуйков. Это был тот самый генерал, который 2 года тому назад защищал Сталинград и удержал город, а сейчас пришел с возмездием, чтобы завоевать Берлин. Немецкие офицеры, прибывшие для переговоров, знали об этом.

Кребс намеревался сообщить важную новость о том, что 30 апреля Адольф Гитлер покончил жизнь самоубийством.

— Я это знаю, — спокойно ответил Чуйков.

Кребса такой ответ несколько смутил. Тогда он положил на стол письмо — послание Геббельса с предложением о перемирии.

— Вы уполномочены предложить безоговорочную капитуляцию?

— Нет, Геббельс предложил добиться только временного перемирия…

Но перемирия не получилось. В ответ на попытку прорыва немцев командующий 1-м БФ маршал Г.К. Жуков приказал открыть ураганный огонь по городским позициям противника…

2 мая 1945 года Верховный главнокомандующий ВС СССР маршал Сталин, ставший генералиссимусом только в июне 1945 года, отдал Красной армии приказ такого содержания:

«Войска 1-го Белорусского фронта под командованием Маршала Советского Союза Жукова при содействии войску 1-го Украинского фронта под командованием Маршала Советского Союза Конева после упорных уличных боев завершили разгром берлинской группы немецких войск и сегодня, 2 мая, полностью овладели столицей Германии — городом Берлином, центром немецкого империализма и очагом немецкой агрессии.

Берлинский гарнизон, оборонявший город, во главе с начальником обороны Берлина генералом от артиллерии Вейдлингом и его штабом сегодня в 15.00 прекратил сопротивление, сложил оружие и сдался в плен.

2 мая к 21 часу нашими войсками взято в плен в городе Берлине более 70 тысяч немецких солдат и офицеров».

А верховное главнокомандование вермахта ответило на приказ из Москвы об окончании битвы за Берлин такими словами:

« Битва за столицу рейха закончена. В исключительной, героической борьбе войска всех частей вермахта и подразделений фольксштурма, оставаясь верными воинской присяге, оказывали сопротивление до последнего вздоха и явили пример наилучшей немецкой солдатской закалки! »

О вожде, под руководством которого они сражались, не упоминалось…

Учитывая наиболее успешное продвижение 5-й ударной армии при штурме вражеской столицы, а также яркие личные качества ее командарма, удостоенного накануне Берлинской операции звания Героя Советского Союза, командование назначило генерал-полковника Николая Эрастовича Берзарина 24 апреля первым советским комендантом и начальником советского гарнизона в Берлине.

28 апреля 1945 года был опубликован подписанный Берзариным приказ № 1 о переходе всей полноты власти в Берлине в руки советской военной комендатуры.

Как городской комендант, он запретил Национал-социалистическую немецкую рабочую партию и все ей подчиненные организации. Приказал всем коммунальным предприятиям города возобновить работу по обслуживанию нужд населения, а должностным лицам государственных продуктовых складов и частным владельцам в течение 24 часов с момента опубликования приказа зарегистрировать у военных комендантов районов все имеющиеся запасы продовольствия. Расходовать их только с разрешения районных военных комендантов.

В самый разгар этой работы, 16 июня 1945 года Н.Э. Берзарин погиб при исполнении служебных обязанностей.

Апофеозом человечности Советской России и Красной армии явилась фотография нашего солдата-повара с черпаком у полевой кухни, раздающего армейскую кашу изголодавшим берлинцам. Было ли что подобное со стороны солдат вермахта на территории Советского Союза? Нет! Они как захватчики и поработители только грабили и убивали мирное население оккупированных территорий.

« Возмездие — это кровавое прощение зла, — говорил Фазиль Искандер . — Но зло нельзя прощать, но и нельзя мстить. Нельзя слепо мстить. Дубина возмездия должна быть в руках Правосудия. Каждый сотворивший кровавое зло должен помнить о карме» .

В ночь с 15 на 16 октября 1946 года колокола оставшихся не разрушенными колоколен кирх отсчитывали для 11 главных нацистских преступников последние часы. Они ждали своей кары в одиночных камерах Дворца правосудия в Нюрнберге за совершение преступлений против мира и человечности.

Дрожащие звуки колоколов плыли над городом, превращенным в руины после январских бомбардировок англичанами в 1945 году, когда на Нюрнберг было сброшено 6000 фугасных бомб. 90 процентов средневековых зданий было уничтожено за несколько дней — со 2 по 7 января. Жителям Нюрнберга, как и всем остальным гражданам Германии, пережившим войну, но потерявшим все, как говорится, до последней чашки, пришлось годами ютиться в подвалах, шалашах и развалинах домов.

«По ком звонит колокол?» — спрашивал и отвечал в своем одноименном романе американец Эрнест Хемингуэй в 1940 году, когда полыхала почти вся Европа, подожженная нацистами. В октябре 1946-го колокольный гул превратился в похоронный звон, утверждавший, что час для узников пробил, как пробил он когда-то для миллионов солдат, идущих на смерть по их приказам. Он словно будил воспоминания — факельные шествия, костры из запрещенных книг, чеканный шаг армейских коробок, хриплый ор фюрера о появлении тысячелетнего рейха и рев буйствующей толпы с лесом вскинутых рук.

Потом артиллерийские залпы по городу, авиационные бомбежки и лязг гусениц бронетанковой техники американских оккупационных войск.

Суд над человеческими палачами был не местью, а карой за то, во что они превратили свою страну, свой народ с богатством культуры, техники, науки, образования и здравоохранения. Он ответил на вопрос, как мог дойти этот самый народ до табунного скотства, до единения и политической деградации под воздействием расовой теории фюрера.

Осужденные отвечали за цепь развязанных ими жесточайших по последствиям войн с гибелью миллионов мирных жителей в Центральной и Восточной Европе, а также в Северной Африке.

Палачи отвечали перед Нюрнбергским трибуналом союзников СССР — США и Великобритании. Кстати, примкнувшей к ним покоренной немцами Франции, которая тоже ходила в победителях, в конце войны главные союзники выдели свою оккупационную зону. Наши воины шутили: чтобы французы тоже принимали бы участие в Трибунале, надо было не сдаваться, а воевать.

Теперь Главный Мировой Суд должен был показать немцам, что агрессивная война — это злейшее преступление.