Вальтер Скотт - Письма о демонологии и колдовстве

Шотландское прелатство, которое ковенантеры забрасывали обвинениями в связях с дьяволом, обрадовалось возможности ответить на обвинения в этой порочной связи.

Доктор Хайкс, автор «Thesaurus Septentrionalis» ( «Трактата о севере»), опубликовал книгу, рассказывающую о майоре Вейре и деле Митчелла, который стрелял в архиепископа Сент-Эндрюса. Эта книга под названием «Новый Равальяк» [241]была написана с недостойной целью выдвинуть против секты, к которой принадлежал колдун и убийца, обвинение в якобы совершенных ими преступлениях.

Конечно, ни одна из историй о колдовстве и черной магии, столь распространенных в Эдинбурге и окрестностях, не произвела такого сильного впечатления на умы, как история майора Вейра. Дом, в котором проживали он и его сестра, все еще показывают при въезде в Вестбоу; этот дом, как могут убедиться наши читатели, взглянув на фасад, имеет мрачный вид, очень подходящий для жилища некроманта. В разные времена он служил лавкой медника, складом корпии (и в моей юности использовался как раз для этого), ни одно семейство не занимало этот притон греха под жилье; разве что дерзкий мальчишка из Высшей школы, решился бы подойти к мрачным развалинам, рискуя увидеть былых сообщников майора, шествующих по апартаментам, или услышать шум колеса некромантов, которое обеспечивало его сестру пряжей. В то время, как я пишу эти строки, сей последний оплот суеверий готовится к слому — проводимая в квартале реконструкция придаст предместью безупречный вид и ликвидирует этот источник беспокойства местных жителей.

По мере того как общество становилось образованнее, дворянство и духовенство Шотландии начали стыдиться легковерия своих предков, и преследования колдунов хотя и не прекратились полностью, но стали редки. Сэр Джон Клерк, ученый и собиратель древностей, дед известного позднее Джона Клерка из Элдина, имел честь быть среди первых, кто уклонился от работы в комиссии по делам о колдовстве, куда его назначили в 1678 году; он сухо сослался на то, что не чувствует себя в достаточной степени колдуном, чтобы судить других. Аллан Рамсей [242], его друг, выразил мнение сэра Джона и многих других уважаемых особ в «Нежном пастушке» — стихотворении, основу которого составляет воображаемое колдовство Мауса.

Тем не менее проблески здравого смысла в одном более чем удивительном случае были затуманены древним суеверием.

В 1676 году сэр Джордж Максвелл из Поллока, видимо человек меланхолический и мнительный, уверил себя, что он околдован и приговорен к смерти шестью колдунами — одним мужчиной и пятью женщинами, которые сговорились истязать глиняную фигурку, похожую на него. Главным свидетелем по данному делу была девушка-бродяжка, притворявшаяся глухонемой. Но так как ее притворство позднее было раскрыто, а сама она наказана, логично сделать вывод, что она сама изготовила изображение сэра Джорджа, и так оно и оказалось — потом фигурку нашли по полученным от девушки признаниям. Тем временем пятеро обвиняемых были казнены, а шестая избежала наказания только из-за слишком юного возраста. Еще более замечательный случай произошел в Пейсли в 1697 году, когда главным свидетелем оказалась девочка лет одиннадцати от роду, дочь Джона Шоу из Баргаррана. Эта несчастная девчушка, поссорившись со служанкой, имитировала состояние одержимости — столь успешно, что по ее обвинениям были осуждены не менее двадцати человек. Из этих бедняг пятеро были казнены, не считая Джона Рида, который повесился в тюрьме или, как милосердно замечено в отчете, был задушен вселившимся в него дьяволом, дабы он не разоблачил дьявольских козней. Но даже те, кто верил в колдовство, начинали сомневаться в действенности преследований. «Я признаю, — говорит преподобный мистер Белл в своем “Трактате о колдовстве”, — что при охоте на ведьм и при поисках доказательств против этих несчастных и доведении дел до суда было нанесено много ущерба достойным и невиновным людям; часто преклонный возраст, бедность, особые черты характера, дурная слава и тому подобные основания, не заслуживающие упоминания в суде, тем не менее толкали многих на подозрительность по отношению к соседям, несмотря на общеизвестное христианское милосердие. Последний случай, о котором нам известно, произошел на западе и связан с процессом о колдунах, имевших дело с дочерью помещика Баргаррана в 1697 году, то есть тогда, когда люди более достойные и зажиточные, чем большинство их клеветников, объявлялись колдунами и обвинялись в нечестии в основном благодаря абсурдной доверчивости тех, кто в иных отношениях был достойным проповедником Евангелия, а также некоторых особо приверженных вере людей в городе Глазго и его окрестностях».

Те, кто сомневался в необходимости закона о преследованиях колдунов или разумности его применения, начали протестовать. В 1704 году в Питтенвиме произошел ужасный случай проявления народного фанатизма. Бродячий бездельник, подверженный припадкам, обвинил в колдовстве двух женщин, которых вследствие этого схватили и поместили под стражу с обычными строгостями. Одна из арестованных, по имени Джанет Корнфут, сбежала из тюрьмы, но, к несчастью, была схвачена и приведена обратно в Питтенвим, где попала в руки разъяренной толпы, состоявшей из рыбаков. Судьи не предприняли никаких попыток ее спасти, и толпа потешила душу, забросав несчастную камнями и протащив на веревке между кораблем и берегом. Когда же обессиленная Джанет очутилась на суше, ее накрыли досками и навалили сверху камни, так что она задохнулась. Поскольку расправа над Джанет Корнфут своей жестокостью превзошла даже бытовавшие в ту пору законы против колдовства, городские судьи и священники подверглись общественной обструкции. В ответ они ревностно защищались в печати. Власти выжидали, рассчитывая прикрыть дело, но случилось так, что во время мятежа, вызванного недовольством по поводу союза с Англией, убийцы избежали наказания, которого требовало это ужасное преступление. Все-таки было кое-что положительное в том, что этот жуткий случай стал известен повсеместно. Общественное мнение взывало к ценностям, о которых любят порассуждать адвокаты, — к здравому смыслу и человеколюбию. Высшие судейские чиновники воспользовались обстановкой, чтобы утвердить свою власть на местах и обеспечить себе право принимать решения по поводу преследований колдунов (ранее из опасения перед народным неодобрением это право передали низшим судебным инстанциям).

В 1718 году известный адвокат, Роберт Дандес из Арнистона, впоследствии королевский адвокат, написал резкое письмо-порицание шерифу Кайтнесса по поводу того, что последний пренебрегает официальными сообщениями о недавних случаях колдовства в своем графстве. Адвокат напомнил местному судье, что обязанность судей на местах в таких случаях — связаться с Тайным советом и выяснить, во-первых, являются ли эти дела предметом судебного разбирательства или нет, а если да, то каким судом и каким образом они будут разбираться. Он также привлек внимание судьи к сообщению, что тот собирается рассматривать одно дело, «которое слишком сложно, чтобы разбирать его без тщательного обсуждения, выходящего за пределы юрисдикции низшего суда». Шериф прислал свои извинения — и протокол предварительного допроса (precognition [243]) по делу, которое нам представляется одним из самых бессмысленных. Некий плотник по имени Уильям Монтгомери имел так много кошек, которые, как утверждала служанка, «разговаривали между собой», что впал в ярость от скопища животных у него в доме и, схватив нож (шотландский кинжал с широким лезвием) и свое профессиональное орудие (топор), напугал их так, что они успокоились на всю ночь. Как было сказано, погибли две ведьмы, перекинувшиеся в кошек. Дело третьей ведьмы, Нин Джилберт, завершилось иначе. У нее была сломана нога, поврежденная конечность усыхала и наконец совсем отвалилась, поэтому ведьму поместили в тюрьму, где она в конце концов и умерла; оставался вопрос о том, был ли возбужден какой-либо процесс против людей, которых она наверняка оговорила в своем вынужденном признании. Господин адвокат, как можно предположить, прекратил дальнейшие разыскания по этому делу.