Филипп Сэндс - Восточно-западная улица. Происхождение терминов геноцид и преступления против человечества

Первое заседание тянулось долго. Установив общие факты, прокуроры перешли к ответственности каждого из подсудимых. Сначала говорили о Германе Геринге, затем об Иоахиме фон Риббентропе, Рудольфе Гессе, Эрнсте Кальтенбруннере, Адольфе Розенберге. И, наконец, дело дошло до Ганса Франка. Его роль подытожил американский прокурор Сидни Олдерман, тот самый, что поддерживал Лемкина и его концепцию геноцида. Для того чтобы сформулировать роль Франка, ему понадобилось всего несколько фраз. Бывший генерал-губернатор знал, чего ждать, поскольку детали обвинения заранее были сообщены его адвокату доктору Альфреду Зайдлю {493} 493 T. Taylor. Anatomy of the Nuremberg Trials. Р. 132. . Олдерман описал деятельность Франка до 1939 года, затем назначение генерал-губернатором. Он имел личное влияние на Гитлера, гласило обвинение, и он «санкционировал» военные преступления и преступления против человечества, а также «направлял их и в них участвовал» {494} 494 Trial of the Major War Criminals , 2:75. . События в Польше, в том числе в Лемберге, оказались в центре внимания суда.

Лаутерпахт написал Рахили (она в это время навещала родителей в Палестине), попытался изобразить этот день, «полный эмоций», который он никогда не забудет, но о котором предпочтет не упоминать более. «Незабываемое впечатление – впервые в истории увидеть на скамье подсудимых суверенное государство» {495} 495 E. Lauterpacht. Life of Hersch Lauterpacht. Р. 277. .

Слушая, как советские обвинители перечисляют убийства в Лемберге, он все еще гадал, какая участь постигла его семью. Пресса отметила присутствие известного юриста, игравшего важную роль в команде бравого Хартли Шоукросса. Группа молодых британских юристов «сильно укреплена профессором Лаутерпахтом из Кембриджского университета», сообщала «Таймс», называя его «выдающимся авторитетом в сфере международного права». Накануне он добрался из Кембриджа в Нюрнберг и разместился в «Гранд-отеле» (бар в этом заведении остается неизменно прекрасным и поныне). Пропуск № 146 обеспечивал Лаутерпахту доступ во все помещения Дворца правосудия («Этот пропуск дает право проходить в особо охраняемую зону и в зал суда»).

Когда советские прокуроры заговорили о преступлениях против человечества, тем самым на первый план вышла задача защищать отдельного человека. Концепцию геноцида Лаутерпахт считал практически неприменимой и не одобрял ее, опасаясь, что новый термин как раз и помешает защите отдельных лиц: такая сосредоточенность на геноциде усилит деление на «мы» и «они», в очередной раз противопоставляя различные группы.

Лаутерпахт изучал подсудимых вблизи, в том числе и Франка, и это стало для него одним из главных впечатлений. «Стол мой располагался примерно в 15 метрах от обвиняемых», – пояснил он Рахили, то есть он мог рассматривать их почти в упор. «Большим удовлетворением» было видеть их лица, когда во всеуслышание зачитывался список преступлений {496} 496 E. Lauterpacht. Life of Hersch Lauterpacht. Р. 277. . Но даже Рахили он ничего не писал об ужасных фактах, которые всплыли в первый же день, о событиях в Лемберге летом 1942 года. Смотрел ли он на Франка с особым вниманием? Заметил ли Франк Лаутерпахта? Когда я спросил Эли, знает ли он, где сидел его отец – на галерее для зрителей, или рядом с британскими обвинителями, или еще где-то, – Эли сказал, что такой информации у него нет.

– Мой отец никогда не заговаривал со мной об этом, – пояснил он, – и фотографии отца в зале суда тоже нет.

Единственная фотография британской команды обвинения (опубликованная в «Иллюстрейтид Лондон Ньюз») сделана за пределами судебного зала {497} 497 Illustrated London News, 8 December 1945. . Двенадцать хмурых мужчин в костюмах. Шоукросс сидит в центре, нога на ногу, руки скрещены на груди. Слева от него, глядя прямо на фотографа, сумрачный Дэвид Максвелл Файф, а рядом, в начале переднего ряда, – Лаутерпахт, тоже смотрит в камеру со скрещенными на груди руками. Он выглядит уверенным, даже удовлетворенным.

Мне хотелось знать, какое место занимал Лаутерпахт в судебном зале № 600. Теплым сентябрьским днем я отправился в фотоархив Getty Images в западном пригороде Лондона. Там я нашел много снимков с процесса, в том числе бесценную подборку, сделанную по заказу «Пикчер пост» – эта прекратившая свое существование газета в ту пору направила в трибунал несколько фоторепортеров. Были там контрольные листы – «снимки немецкого фотографа», с иронической улыбкой пояснил архивариус, – и множество негативов на хрупких стеклянных фотопластинках. Чтобы посмотреть их, понадобился специальный аппарат. Это занятие отняло много времени: каждую пластину требовалось вынуть из защитного прозрачного конверта, поместить в аппарат, аппарат настроить на резкость. За тот вечер, когда я упорно искал Лаутерпахта, через мои руки прошли сотни конвертиков и содержащихся внутри них стеклянных пластинок. Много часов спустя я наконец отловил Лаутерпахта в тот момент, когда он входил в суд в первый день заседаний – напряженный, в темном костюме с белой рубашкой, знакомые круглые очки высоко сидят на переносице. Он идет за Хартли Шоукроссом, который слегка пренебрежительно смотрит в камеру. Оба они должны вот-вот увидеть подсудимых.

Я продолжал перебирать стеклянные пластинки, всматриваться в крошечные лица, надеясь еще раз увидеть Лаутерпахта. В тот день в суде было столько народу, что занятие мое можно было бы сравнить с поиском знакомого лица на картине Брейгеля. И все же я нашел его, очень близко от Франка.

Фотография была сделана в первый день процесса, с верхнего уровня, она охватывает значительную часть зала. Подсудимые оказались в правом нижнем ее углу, хорошо видна крупная фигура Германа Геринга, который подался вперед, на нем чрезвычайно просторный светлый костюм. Видно еще пятерых подсудимых рядом с Герингом, дальше в кадр попадает подоконник того окна, с которого сделан снимок. Я приметил склоненную голову Франка. Он сидит рядом с Альфредом Розенбергом, который словно разглядывает что-то на коленях у Франка.

В середине фотографии я насчитал пять длинных деревянных столов, вокруг каждого стояло девять-десять стульев. Британская команда обвинителей располагалась за вторым столом слева. Там сидел Дэвид Максвелл Файф, а напротив него за кафедрой стоял советский прокурор и обращался к судьям, которых уже не было видно. Лаутерпахт уместился в конце того же стола: руки сжаты под подбородком, взгляд пристальный, вдумчивый. Он смотрит в сторону подсудимых, от Франка его отделяет всего лишь несколько столов и стульев.

У Франка в тот день хватало своих забот. Он рассказал Альфреду Розенбергу и Бальдуру фон Шираху, бывшему гауляйтеру Вены, организовавшему отправку Малки Бухгольц и еще шестидесяти пяти тысяч евреев в Терезиенштадт, что получил письмо от Бригитты. Жена сообщала, что Никлас и остальные дети просят милостыню на улице.