Гвидо Кнопп - История XX века. Тайны, загадки и мифы

Разведывательные службы были не в состоянии объяснить намерении другой стороны, о том, какие военные силы действительно были сосредоточены на Кубе. Лишь один пример: то, что еще до размещения советских ракет средней и большой дальности в октябре 1962 г. на острове находились ядерные боеприпасы тактического назначения, которые могли быть использованы против армии вторжения США, в Вашингтоне не знали. Атомная война могла начаться быстрее, чем предполагали Кеннеди и его советники.

Целью было защитить Кубу от вторжения американцев и установить наши ракеты в непосредственной близости от США, чтобы установить равновесие.

«Обратный отсчет Третьей мировой войны» начался 14 октября 1962 года. Снимки американского самолета-разведчика подтвердили, что СССР разместил на Кубе ракеты средней дальности, которые за несколько минут могли достичь США.

Перед молодым президентом США стояла непростая задача. Джон Ф. Кеннеди созвал кризисный штаб, так называемый Экском (ЕхСоmm). Должен ли он со скрежетом зубовным согласиться с размещением или же проявить твердость — рискуя вызвать эскалацию, вплоть до обмена ядерными ударами? Советники не сходились во мнениях: в то время как «ястребы» настаивали на налетах авиации или даже на вторжении, «голуби» советовали вести переговоры с Советами, а при необходимости установить морскую блокаду.

Тем временем советский партийный руководитель Хрущев проводил заседание политбюро в Москве. Поначалу он питал иллюзии, что Кеннеди согласится с ракетами на Кубе. Человек в Кремле думал об американских ракетах с ядерными боеголовками у своих границ. Разве у обеих сторон не были равные «права»? Разве это не возможность показать миру: мы тоже сверхдержава? Но объяснить это Соединенным Штатам он планировал несколько позже: размещение на Кубе — «операция Анадырь» была крупнейшей секретной операцией в истории холодной войны.

Как предотвратить разжигание войны и избавиться от ракет одновременно — в этом была основан проблема.

Фидель Кастро согласился на установку ракет со смешанными чувствами. Как он сказал, не для собственной защиты, а ради более важного дела, ради мировой революции. Правда, для этого он готов был «принести жертвы», — но вплоть до самоуничтожения?.. Позднее кремлевскому руководителю показалось, что великий кубинский лидер вел себя как человек безрассудный.

Но общественность еще не знала о грозящем нарастании конфликта. Во второй половине дня 18 октября Кеннеди принял в Белом доме особого посетителя — Андрея Громыко, министра иностранных дел Советского Союза. Громыко заявил президенту, что на Кубе ракет нет — это был явный обман. После его ухода напряжение разрядил возглас, прозвучавший в Белом доме: «Вот лживый ублюдок!» С тех пор Громыко в этих стенах потерял доверие, а Кеннеди нужно было принимать решение. Любой неточный шаг мог вызвать цепную реакцию. Президент США знал, что речь идет о жизни целых цивилизаций.

Мир узнал о грозящей эскалации конфликта лишь на седьмой день после обнаружения ракет. До утра 22 октября общественности было известно только то, что происходит нечто необычное. Заголовки газет кричали: «Кеннеди обращается к нации» и «Дело величайшей национальной важности».

В течение нескольких часов, остававшихся до речи президента, требовалось строжайшее соблюдение секретности. В боевую готовность был приведен весь ракетный пояс США от Гренландии до Турции. С 14.00 все ядерные вооруженные силы США находились в состоянии обороны. Стратегическое авиационное командование было в максимальной боевой готовности. Большая часть флота бомбардировщиков постоянно находилась в воздухе. Управление всеми действиями производилось с летающих центральных командных постов. Восемь подводных лодок, вооруженные 128 ракетами «Поларис», курсировали в пределах досягаемости важных целей Советского Союза.

Министр иностранных дел Громыко встретился с президентом в среду. А менее чем через неделю, в понедельник, мы заявили по телевидению, что у нас есть фотоснимки с доказательствами и что Громыко утверждал, будто ракет нет.

В 18.00 в понедельник вечером, за час до речи Джона Ф. Кеннеди к нации, к министру иностранных дел США был вызван советский посол Анатолий Добрынин. Впервые русский дипломат узнал то, что уже неделю было известно американцам: на Кубе находятся советские ракетные базы. Добрынину было вручено письмо, в котором излагалась реакция президента на сложившуюся ситуацию. Добрынин, как он сам утверждает сегодня, был огорошен. «Откровенно говоря, я был застигнут врасплох! Во время своих визитов Громыко ни разу не упоминал о ракетах. Следовательно, в тот момент я полагал, что на Кубе нет наступательного оружия!»

Они меня не информировали. Я сам осведомлялся. Конечно, это ситуация неординарная, когда посла не информировали о ключевых событиях, которые в данный момент являются решающими для отношений между обеими странами. Посол должен владеть информацией.

Наконец в 19.00 Кеннеди проинформировал общественность: «Добрый вечер, мои сограждане. Для предотвращения опасности для нашей страны я приказал, чтобы немедленно были предприняты следующие шаги. Первое — чтобы остановить вооружение Кубы, вводится строгий «карантин» на все виды наступательного оружия, которое находится в пути на Кубу. Суда любого типа, из какой бы страны они ни шли, посылаются обратно, если они везут наступательное оружие. Второе — я распорядился об усиленном контроле за Кубой и ее вооружением. Если наступательные военные приготовления продолжатся, отчего угроза для этого континента будет усиливаться, то считаю оправданными дальнейшие меры. Третье — наша политика такова, что пуск ракеты с Кубы против нации западного мира будет рассматриваться как нападение СССР на США, на которое мы дадим ответный удар возмездия по Советскому Союзу…»

Кеннеди принял решение о последовательном обмене ударами — если будет необходимо, до конца. Блокада, налеты авиации, вторжение… — но где же ядерный порог? Он был ниже, чем считали в Пентагоне! Важным козырем были те ядерные боеприпасы тактического назначения, которые разместили на сахарном острове еще до Кубинского кризиса и планировали использовать в случае вторжения американских войск. Вашингтон узнал об этих боеприпасах только после кризиса, и потому на протяжении 15 дней не учитывал их в военных «игрищах».