Гвидо Кнопп - История XX века. Тайны, загадки и мифы

Во многих районах Восточного Берлина люди собирались и до глубокой ночи обсуждали события этого дня.

Ситуация в Берлине только обострялась, и в Кремле прозвучал сигнал тревоги. Угроза падения режима в ГДР показала новым кремлевским руководителям неустойчивость их господствующего положения в Восточной и Центральной Европе. Значит, нужно усилить хватку Москвы.

План объединения Германии с сохранением статуса нейтрального государства пришлось отложить. Еще ночью советское правительство привело размещенные в Восточной Германии части в полную боевую готовность. «Это была молниеносная реакция на молниеносно сложившуюся ситуацию. Восстание стало для нас полной неожиданностью», — вспоминает Валентин Фалин, в то время дипломат в советском министерстве иностранных дел. Конфликт уже нельзя было предотвратить.

Призыв к всеобщей забастовке с быстротой молнии распространился по всей ГДР. Уже на рассвете 17 июня в центр города стали стекаться рабочие. В семь часов поути все предприятия Восточного Берлина не работали. Но в шествии участвовали не только «трудящиеся»: под проливным дождем к колонне рабочих присоединялись школьники и студенты, домохозяйки и пенсионеры.

Основы государства пошатнулись. По всей стране рабочие прекратили работу. «Лейна», «Буна», фабрика красителей «Вольфен» — с раннего утра стачечные комитеты возникали на крупных предприятиях. Составлялись перечни актуальных требований: дальнейшее понижение норм и отставка правительства, роспуск вооруженных сил ГДР и освобождение политических заключенных, упразднение границы между зонами, свободные выборы и — воссоединение Германии. Будьте Биттерфельд, Галле, Лейпциг, Мерзебург, окрестности Магдебурга, Йена или Гера, Бранденбург или Гёрлиц — все было охвачено пламенем.

Недавно расшифрованные документы, находившиеся в архивах Восточной Германии, подтверждают: в протестах 17 июня принимало участие от одного до полутора миллионов человек в более чем 500 населенных пунктов — намного больше, чем считалось до сих пор.

Мы думали, что добились своего, вот мы и получили свою свободу.

Но потом началась стрельба.

Центром народного восстания оставался Восточный Берлин. Средь бела дня через Бранденбургские ворота прошли 50 000 демонстрантов, впереди — трое молодых рабочих с черно-красно-желтыми флагами. На тысячи голосов люди пели «Германия превыше всего». В третьей строфе песни звучали основные требования демонстрантов: единство, право, свобода. Недалеко от здания министерств путь 25 000 демонстрантов преградили 500 сотрудников народной полиции. Произошли стычки, полицейские пустили в ход дубинки. Рабочие убеждали полицейских в правоте своего дела, и под радостные крики окружающих некоторые полицейские снимали свою форму.

С каждым часом атмосфера накалялась, протесты превратились в народное восстание. Гнев людей был направлен прежде всего на символы государства СЕПГ. Люди срывали транспаранты с пропагандистскими лозунгами, а также висевшие повсюду флаги. Запылали кафе, где обычно проводились партийные собрания, и газетные киоски. Витрины ненавистных магазинов государственной торговли разбивали вдребезги. В Восточном Берлине жертвой пожара стал Дом Колумба. По всей ГДР были взяты штурмом более 20 тюрем, освобождены около 1300 заключенных. Были даже зафиксированы случаи нападения на людей. Около 20 человек подверглись линчеванию прямо на улице: сотрудники народной полиции, доносчики «штази», функционеры СЕПГ. Было среди демонстрантов много молодежи и из Западного Берлина.

Важнейшие органы власти режима во время кризиса оказались совершенно нежизнеспособными. Министерство государственной безопасности потеряло связь со своими отделениями — около полудня тайная полиция была фактически изолирована. Народная полиция, находившаяся на казарменном положении, по собственной инициативе не вмешивалась.

Полицейские стали что-то предпринимать лишь после того, как поступили советские приказы.

Тем временем руководство СЕПГ укрылось в штаб-квартире Советской армии в Карлсхорсте. «Кто же будет строить коммунизм, если мы падем жертвой контрреволюции?» — сказал в этот день Эрих Хонеккер, будущий преемник Ульбрихта. Функционеры в растерянности смотрели на «свой» народ, который восстал именно против них.

Характерным было то, что некоторые истеричные женщины, больше походившие не на работниц, а на западноберлинских шлюх, занимались подстрекательством против правительства и СЕПГ.

Правительство ГДР фактически лишилось власти к тому моменту, когда на помощь пришел «большой брат». Рано утром Красная армия заняла позиции в ключевых точках. По всей стране на улицах появились советские танки. Половину из размещенных в Восточной Германии 22 дивизий привели в полную боевую готовность. «Москва распорядилась ввести чрезвычайное положение в час дня. С беспорядками нужно покончить быстро. После часа пополудни, через несколько минут, дело будет сделано», — успокаивал руководство СЕПГ Владимир Семенов, верховный комиссар Советского Союза в Германии.

Когда около одиннадцати Хорст Баллентин при виде приближающихся советских танков снял флаг с Бранденбургских ворог, это было всего лишь символическим актом. Советский дипломат Валентин Фалин вспоминает: «Когда с Бранденбургских ворот сорвали советский флаг, каждый подумал — наконец-то. Это перестало быть внутренней проблемой ГДР, речь шла о чем-то большем».

Вскоре повсюду против демонстрантов пустили танки. Рева моторов и лязга танковых гусениц на узких улицах было достаточно, чтобы большинство протестующих обратились в бегство. Самые смелые, взявшись за руки, шли навстречу металлическим чудовищам. На Потсдамской площади несколько самых отважных демонстрантов бросали в танки вывороченные из мостовой булыжники. Какой-то демонстрант пытался засунуть прут в ведущую шестерню Т-34, но безуспешно.

В районе Лейпцигской улицы и Потсдамской площади народная полиция и, насколько можно различить, русские ведут беспорядочную стрельбу по демонстрантам из автоматов и пистолетов.

Из Москвы Советская армия получила указание «пуль не жалеть» и «действовать жестко». Неважно количество жертв, «напротив, важно сделать дело». Чрезвычайное положение в Восточном Берлине еще не началось, когда в 12.45 западноберлинская полиция зафиксировала первые выстрелы. В том же полицейском рапорте на 14.28 отмечена первая жертва: «1 человек с огнестрельной раной головы (мертв)».