Гвидо Кнопп - История XX века. Тайны, загадки и мифы

Толпа чествовала Хорста Баллентина как героя. Но 17 июня он был не единственным, кто решился на подобное. Трижды демонстранты взбирались на Бранденбургские ворота, чтобы водрузить черно-красно-золотые флаги под градом пуль из советских винтовок. А на Потсдамской площади в это время протестующие шли против советских танков Т-34. Это был безнадежный, опасный бой.

Что же заставило людей рисковать жизнью 17 июня 1953 года? Был ли это протест против только экономической эксплуатации, или это была борьба за свободу и единство? Было ли это восстание рабочих, или в тот день поднялся весь народ, чтобы освободиться от оков социализма? Едва ли какая-либо другая дата немецкой истории обрастала таким’количеством мифов и легенд.

Генеральный секретарь СЕПГ Вальтер Ульбрихт считал, что крепко держит бразды правления. Вся власть в ГДР принадлежала Социалистической единой партии Германии (СЕПГ). Однако построение «новой Германии» по сталинскому образцу у Ульбрихта шло слишком медленно. В 1952 г. Ульбрихт потребовал проведения «новой политики» для ускорения «построения социализма». Это означало: сокращение объемов товаров широкого потребления, увеличение доли тяжелой промышленности, а также проведение целенаправленной принудительной коллективизации крестьян. Кроме того, народную полицию, находившуюся на казарменном положении, следовало обеспечить тяжелым пехотным оружием. За короткое время на это было израсходовано несколько миллиардов.

Существовал возмутительный тезис: «Лучше сто раз ошибиться вместе с партией, чем один раз противопоставить себя партии».

Эти меры дали ощутимые результаты, но в государственном бюджете образовалась огромная дыра. Продуктов питания и предметов широкого потребления не хватало, и многие граждане повернулись к социалистическому эксперименту спиной: за первые шесть месяцев 1953 г. почти четверть миллиона людей покинули «рай рабочих и крестьян» — это больше, чем за предыдущий год.

Кто имеет самый большой флот? — Восточная Германия: 16 000 000 угольных пароходов, 2 000 000 уходящих пароходов и 3 эсминца — Пик, Гротеволь, Ульбрихт! [7] Игра слов: Kohldampfer — означает «угольный пароход» и разговорное «голодающий», Abdampfer — «уходящий, отплывающий пароход» и разговорное «беглец», Zerstörer — «эсминец» и «разрушитель, истребитель». — Прим. пер.

Но вместо того чтобы выпустить из котла пар, СЕПГ повысила давление. Ульбрихт пошел на «обострение классовой борьбы»: тех, кто критиковал систему, обвиняли в «подстрекательстве к войне» и объявляли «шпионами на службе США»; те, кто не выполнял плана, получали клеймо «внутреннего врага» и «саботажника». Чтобы предотвратить «отток крови», государство решило ограничить пограничное сообщение. 28 мая 1953 года Ульбрихт объявил о повышении норм выработки на 10 %.

Расчет политбюро СЕПГ был прост: если план будет выполнен, производство возрастет; в противном случае — а чаще бывало именно так — зарплаты рабочих и крестьян на государственных предприятиях понизятся, а с ними и расходы государства. Синхронно поднялись цены на товары широкого потребления. В результате рабочие потеряли до 1/4 заработка. На предприятиях росло недовольство.

Почти тремя месяцами ранее, 5 марта 1953 года, умер Сталин. У «большого брата» наступило время X. Новые правители в Кремле — Георгий Маленков, Лаврентий Берия и Никита Хрущев — заговорили с классовым врагом на Западе в более умеренном тоне. В захваченной коммунистами Европе удушающая советская хватка стала ощутимо ослабевать. Новое кремлевское руководство всерьез рассматривало возможность свободного воссоединения Германии, но обязательно с строгим соблюдением нейтралитета.

Саксонский сталинизм Ульбрихта вдруг стал не соответствовать заданному курсу. В начале июня немецких товарищей вызвали в Москву «на ковер». Кремлевское руководство критично отметило, что их политическая линия «ошибочна», следует немедленно осуществить радикальный поворот «на 180°». Приверженец Сталина Ульбрихт, низвержение которого было уже делом решенным, против воли повиновался.

11 июня было объявлено о банкротстве государства СЕПГ. В коммюнике политбюро провозгласило «новый курс»: следовало увеличить объемы производства потребительских товаров, на сей раз за счет тяжелой промышленности; отменялись налоговые санкции против крестьян, ремесленников и частных предпринимателей; было принято решение о возврате экспроприированных земель и упрощении процедуры возвращения сбежавших граждан ГДР. Сменив курс, руководство партии признавало допущенные серьезные ошибки.

Обнаружилась существенная слабость политбюро: недостаточная связь с массами и боязнь правды.

Это обстоятельство использовали политические противники Ульбрихта, члены политбюро. «Главный идеолог» Фред Эльснер, глава «штази» Вильгельм Цайсер и руководитель центрального органа СЕПГ «Нойес Дойчланд» Рудольф Херрн-штадт начали расшатывать кресло генерального секретаря и публично его критиковать.

Функционеры пребывали в растерянности: как объяснить народу радикальную перемену курса, не потеряв лица? Граждане «государства рабочих и крестьян» реагировали на заявление с радостью и недоверием.

На предприятиях начались бурные дискуссии: почему СЕПГ велит убрать из лозунгов слово «социализм»? Поговаривали и о близком конце партии и правительства. Зародилась надежда на объединение Германии.

Правда, рабочие сразу заметили, что «новый курс» не отразился на повышенных нормах. Прозвучали первые призывы к забастовке. В первую очередь их поддержали рабочие-строители, поскольку потери в заработной плате больше всего коснулись их. На зимний сезон их увольняли, а значит, они не имели доходов и не могли позволить дальнейших потерь в заработке. Строители были решительно настроены отстаивать свои интересы.

13 июня на загородном пикнике коллектива народного предприятия «Индустрибау» дело двинулось с мертвой точки. После обильного употребления спиртных напитков бригадир строителей Альфред Метцдорф призвал всех берлинских строителей, с понедельника прекратить работу.

Двумя днями позже строители, работавшие на строительстве больницы в районе Фридрихсхайн, составили письмо протеста премьер-министру Отто Гротеволю с единственным требованием — отменить десятипроцентное повышение норм. Если ничего не изменится, будет забастовка. Новость разнеслась быстро, прежде всего среди рабочих на аллее Сталина, «первой социалистической улице Германии».