Николай Троицкий - Гражданин Бонапарт

«Возвращение Бонапарта было восходящим солнцем: все взоры устремились на него», — вспоминал о тех днях О. Ф. Мармон [1073] Ibid. Р. 88. . Действительно, А. Вандаль имел все основания заключить, что в те дни во Франции «была непоколебимой одна только репутация, из ряда вон выходящая, колоссальная, несравненная — репутация Бонапарта <���…>. Франция на миг как бы слилась в одно целое; одно имя, одна надежда снова объединили нацию» [1074] Вандаль A. Цит. соч. С. 219, 234. . «Все верят, что за ним по пятам следуют слава, мир и счастье», — писали о нем французские газеты [1075] Цит. по: Людвиг Э. Наполеон. М., 1998. С. 130. .

Все это, конечно же, благоприятствовало намерению Наполеона взять в стране верховную власть. Но за 47 суток, пока он плыл из Египта, международное положение Франции коренным образом изменилось — и к лучшему. 26 сентября 1799 г. А. Массена разгромил под Цюрихом русский корпус А. М. Римского-Корсакова, вынудив тем самым А. В. Суворова уйти из Швейцарии, куда российский генералиссимус пришел, чтобы соединиться с Римским-Корсаковым для совместного похода на Париж. После этого Россия вышла из войны с Францией. А неделей ранее в битве при Бергене в Голландии генерал Г. М. А. Брюн (как и Массена, будущий маршал Наполеона) разбил англо-русскую армию под командованием герцога Йоркского. Хотя угроза границам Франции со стороны Англии, Австрии и Неаполитанского королевства сохранялась, теперь она существенно ослабела. Наполеон уже не мог бросить в лицо Директории обвинение, которое побуждало его к захвату власти: «Что вы сделали с Францией без меня?»

А. 3. Манфред пришел к такому выводу: «Республика была вне опасности» и «не нуждалась больше в спасителе» [1076] Манфред А. 3. Цит. соч. С. 235. . Трудно с этим согласиться. Более убедительным представляется точка зрения А. Вандаля: «Грозившая опасность рассеялась, но ведь война продолжалась. Враг был отодвинут, но не покорен». Поэтому, по его мнению, Франции нужен был «прежде всего меч, обращенный против внешнего врага, непогрешимый и несокрушимый, под охраной которого можно будет, наконец, отбросить страх и ожить — вот каков был смысл грандиозной народной овации, устроенной Бонапарту» [1077] Вандаль А. Цит. соч. С. 234–235. . Ведь Франция к тому времени, когда Наполеон возвратился из Египта, уже знала о победах и Массена, и Брюна. Тем не менее она, по выражению герцогини Л. д’Абрантес, «кинулась в объятия генерала Бонапарта» [1078] Д’Абрантес Л. Цит. соч. Т. 5. С. 345. .

Как бы то ни было, в новой международной обстановке Наполеон больше, чем считал нужным ранее, стал заниматься обеспечением конституционной видимости переворота. Но прежде всех политических забот он решил упорядочить свои семейные дела, а именно вырвать из сердца это «маленькое чудовище» Жозефину и оформить развод с нею.

11 октября 1799 г. Жозефина обедала в Люксембургском дворце у члена Директории Луи-Жерома Гойе, который покровительствовал ей и был бы не прочь стать ее любовником, хотя имел жену, детей и разницу в возрасте с Жозефиной почти в 20 лет. «Как раз во время этого обеда и свалилась на них, — пишет о Жозефине и Гойе Фредерик Массон, — новость о том, что Бонапарт высадился у Фрежюса и едет в Париж» [1079] Массон Ф. Наполеон и женщины. М., 1912. С. 78. . Жозефина испугалась: в ее отношениях с Гойе не было пока ничего скандального, но от сына Евгения она уже знала, что Наполеон осведомлен об Ипполите Шарле, с которым она вновь изменила мужу, и теперь муж хочет развода, который в планы Жозефины не входил. Каким бы прельстительным ни был юный Ипполит, ради него терять прославленного на весь мир мужа, который, казалось, сгинул с глаз ее навсегда и вдруг неожиданно объявился вновь, она не хотела.

В тот же день Жозефина при содействии Гойе затребовала почтовых лошадей. Вот как описал ее настрой и намерения в те дни Ф. Массон: «Она хочет лететь навстречу выходцу с того света и вместо всяких объяснений пасть в его объятья, разбудить в нем угасшую любовь, подчинить его себе, как любовнице, въехать в его карете в Париж, рука об руку с ним явиться на улицу Шантерен и вместе с ним принять одураченных Бонапартов (т. е. братьев и сестер Наполеона. — Н. Т.), которые и на этот раз не посмеют все ему рассказать, а если и вздумают рассказывать, то Наполеон не станет их слушать» [1080] Там же. С. 79. .

Хитроумный план Жозефины рухнул из-за сущего пустяка: Жозефина с дочерью Гортензией помчалась на почтовых к Лиону по Бурбонской дороге и разминулась с Наполеоном, который проследовал через Лион в Париж по дороге Бургундской. Оказалось, что она, наводя по пути в Лион справки у многочисленных курьеров, перепутала (может быть, чисто фонетически) Бургундскую дорогу с Бурбонской. В результате, когда Жозефина, совершенно павшая духом, вернулась в Париж на улицу Шантерен, или, как теперь ее чаще называли, улицу Победы, Наполеон был уже двое суток, с утра 16 октября, дома и все это время выслушивал рассказы братьев, сестер и мамы Летиции об измене его «маленького чудовища». Кстати, вернулся он домой поистине «гол, как сокол»: «весь его багаж, следовавший за ним на некотором расстоянии от самого Фрежюса, был захвачен бандитами» [1081] Вандаль А. Цит. соч. С. 241. .

В тот момент, когда Жозефина появилась у дверей их особняка на улице Шантерен, она увидела, что дворецкий выставил, по приказу Наполеона, все ее вещи в привратницкую, а входная дверь в домашние апартаменты заперта [1082] Следующая сцена подробно описана в соч. Ф. Массона, Г. Кирхейзен и А. Кастело. . Жозефина забарабанила в эту дверь кулачками. На пороге появился дворецкий.

― Мадам! — объявил он ей подчеркнуто сухо. — Генерал распорядился вас в дом более не пускать!

Жозефина оттолкнула дворецкого, ворвалась в вестибюль особняка, кинулась вверх по лестнице к спальным покоям, повернула на их двери золоченую ручку. Дверь была заперта на ключ изнутри. Вся в слезах, Жозефина долго умоляла Наполеона открыть ей дверь, впустить ее к нему, клялась ему в любви. Наполеон в ответ не проронил ни слова. Три дня он не выходил из спальни и не показывался ей на глаза.

Женская находчивость подсказала Жозефине единственно спасительный ход. Она знала, как привязан Наполеон к ее детям от первого брака — и к Евгению, и к Гортензии. Взяв из обоих, плачущих, за руки и сама, обливаясь слезами, Жозефина, полная раскаяния, упала на колени перед дверью запертой спальни с мольбой о прощении. Этого испытания «чудо-генерал» не выдержал. Он открыл дверь, предстал перед женой и ее детьми тоже в слезах и… заключил их в объятия.

Наполеон простил Жозефину, но не забыл ее измены. Теперь он уже не испытывал к ней прежней страсти и меньше думал о супружеской верности. Жозефина осталась его женой, но из возлюбленной превратилась в друга, с которым он даже делился иногда секретами своих любовных похождений. И судить о ней стал более трезво: «У тебя прекрасное сердце, но слабый разум; ты глубоко чувствуешь, но плохо рассуждаешь», ― напишет он ей 1 февраля 1807 г. [1083] Letters of Napoleon to Josephine. New York, 1928. P. 138. Не правда ли, очень похоже на обращение А. С. Пушкина к его Натали: «Какая ты дура, мой ангел!» [1084] Пушкин А. С. Собр. соч.: В 10 т. M., 1981. T. 10. С. 128.