Николай Троицкий - Гражданин Бонапарт

Наполеон явно склонялся в тот день на сторону Талейрана и Фуше. Дело не только и даже не столько в том, что он, как сказано у Е. В. Тарле, «наперед решил судить герцога военным судом, который за доказательствами гнаться особенно не будет» [1738] Тарле Е. В. Цит. соч. С. 162. . К 10 марта в распоряжении первого консула уже имелись серьезные, на первый взгляд, доказательства, которые, правда, надлежало бы еще проверить. Так, его агент капитан Рози, выдав себя за адъютанта арестованного генерала Моро, втерся в доверие к английскому агенту в Мюнхене Ф. Дрейку и вручил ему подложный план роялистского восстания с центром в Безансоне. Со стороны Рози это был пробный шар. Дрейк поверил ему, заявив, что «восстание лучше начинать в Страсбурге, “где у Моро много друзей”, а Страсбург и был тем городом, который тайно посещал герцог Энгиенский». Дрейк даже вручил Рози «аккредитив на 10 117 фунтов 17 шиллингов и 6 пенсов» на расходы для восстания [1739] Цит. по: Кронин В. Цит. соч. С. 301. . Главное же, другой агент Наполеона старший сержант Ламот выявил, что в Эттенгейме часто встречается с герцогом скандально знаменитый генерал Ш. Ф. Дюмурье, еще в 1793 г. изменивший Франции [1740] См.: Там же; Наполеон. Годы величия. С. 95; Кастело А. Бонапарт. С. 456. .

Казалось бы, доказательства причастности герцога Энгиенского к англо-роялистскому заговору налицо. «Два затруднения», которые, по мнению Е. В. Тарле, мешали Наполеону решиться на арест герцога, в действительности нисколько первого консула не затрудняли. Евгений Викторович отмечает, во-первых, что «герцог жил не во Франции, а в Бадене», а во-вторых, что «он решительно никак не был связан с открывшимся заговором» [1741] Тарле Е. В. Цит. соч. С. 162. . Но в том-то и дело, что к 10 марта Наполеон уже имел данные (насколько доказательные, — это другой вопрос) о заговорщических связях герцога, а что касается Бадена, то где бы ни жил герцог, он оставался французом и, как француз, был подсуден французской юстиции.

10 марта первый консул не сомневался, что герцог виновен и его надо судить, но как? Учтем, что днем ранее был арестован Кадудаль. По воспоминаниям личного секретаря Наполеона К.-Ф. Меневаля, который в те дни почти всегда был рядом со своим шефом — и наедине, и на любых совещаниях, «первоначально Наполеон склонялся к тому, чтобы одновременно судить и герцога Энгиенского, и Жоржа Кадудаля, предъявив им одно и то же обвинение. Но он не хотел приравнивать принца к человеку, которого считал обыкновенным убийцей. Затем он стал думать о том, чтобы придать суду над принцем особую важность, передав его дело в Верховный суд» [1742] Наполеон. Годы величия. С. 96. . Все кончилось тем, что первый консул в условиях нагнетания вокруг него страстей (по словам Фуше, тогда самый воздух в Париже, казалось, был «наполнен кинжалами» [1743] Цит. по: Борисов Ю. В. Цит. соч. С. 187. ) донельзя упростил всю процедуру расправы с герцогом Энгиенским.

В ночь с 10 на 11 марта большая комната в Тюильри, которая когда-то была спальней короля Людовика XVI, стала местом рокового для королевского принца совещания. Наполеон пригласил военного министра Л. А. Бертье, генерала Армана де Коленкура и Меневаля. Здесь, при свечах, склонившись над картой и с компасом в руке он не только продиктовал два приказа (Бертье — обеспечить арест герцога, а Коленкуру — дипломатическое прикрытие ареста), но и прочертил на карте кратчайший маршрут операции от Парижа до Эттенгейма. Бертье должен был отправить 200 драгун и жандармов под командованием генерала Мишеля Орденера (начальника конной охраны первого консула) в Баден, чтобы арестовать герцога Энгиенского и заодно с ним — Дюмурье, а Коленкур — доставить маркграфу Баденскому «оправдательные» документы для вторжения в Баден.

Теперь заглянем на те же дни в Эттенгейм. Что там происходило? Как вел себя герцог Энгиенский? И действительно ли вместе с ним был Дюмурье?

Герцог был последним представителем аристократического рода Конде — боковой ветви Бурбонов. Сын принца Луи Жозефа Конде (1736–1818), главнокомандующего «армией Конде» из французских контрреволюционных эмигрантов, которая сражалась на стороне первой и второй коалиций против Франции, он доводился правнуком одному из самых выдающихся полководцев XVII в. Луи Бурбону Конде (1621–1686), прозванному «Великим». В марте 1804 г. герцогу шел 32-й год (родился 2 августа 1772 г.). Он эмигрировал из Франции в самом начале революции, участвовал как боевой офицер «армии Конде» в войне против своего отечества, а после Люневильского мира 1801 г. поселился в Эттенгейме. Поскольку все его имущество во Франции было конфисковано, он жил на пенсию от английского правительства (250 гиней, т. е. немногим больше 260 фунтов стерлингов в месяц) [1744] Подробно о герцоге Энгиенском и о суде над ним см.: Schumann М. Qui a tué le duc d’Enghien. Р., 1984; Кастело A. Бонапарт. С. 455–470; Беллок X. Наполеон. Эпизоды жизни. М., 2005 (Гл. «Герцог Энгиенский». С. 185–193); Борисов Ю. В. Цит. соч. (Гл. «Кто убил герцога Энгиенского?». С. 185–196). .

К 1804 г. герцог Энгиенский отошел от активного участия в политике. Он жил по соседству с домом кардинала Эдуарда де Рогана — того самого, который однажды поссорился с Вольтером и приказал своим лакеям избить великого просветителя палками [1745] См.: Манфред А. 3. Великая Французская революция. М., 1983. С. 44. . Теперь престарелый кардинал был болен, и за ним ухаживала племянница, принцесса Шарлота де Роган-Рошфор, в которую герцог Энгиенский был влюблен с 1794 г. Поскольку принцесса ответила герцогу взаимностью, ему отныне было не до политики: влюбленные ежедневно навещали друг друга или встречались с общими друзьями — сплошь французскими эмигрантами.

Рано утром 15 марта, когда еще не вполне рассвело, герцога, его слуг и гостей, оставшихся у него на ночь, разбудил неожиданный шум во дворе — людские голоса и лошадиное ржание. Выглянув в окна, обитатели дома увидели страшную для них картину: десятки вооруженных кавалеристов соскакивали с лошадей, обутых , кстати сказать, в матерчатые сабо, чтобы приглушить топот их копыт, и устремлялись через двор, через сад ко всем дверям и окнам дома. То были жандармы и драгуны генерала Орденера. Через считаные минуты все находившиеся в доме герцога 12 человек были собраны в одной комнате, и жандармский полковник обратился к ним с вопросом: «Кто из вас герцог?» Наступила тревожная пауза. Жандарм стал искать свидетелей для опознания. И тогда герцог Энгиенский назвал себя.

В то же утро выяснилось, что генерала Дюмурье в Эттенгейме нет и не было вообще. Среди лиц из окружения герцога находился некий маркиз де Тюмери. Именно его фамилию в немецком произношении оплошно воспринял как «Дюмурье» старший сержант Ламот. Так одно из главных обвинений, выдвинутых против герцога, отпало, но, к несчастью для него, это нисколько не облегчило его участь.