Михаил Полиевктов - Николай I. Биография и обзор царствования с приложением

В августе этого года Николай Павлович сопровождал государя при осмотре Бобруйской крепости и после этого был вместе с ним в Брест-Литовске на смотре польских войск и войск литовского корпуса. Сюда прибыл к этому времени прусский принц Вильгельм, и к ноябрю все они вместе вернулись в Царское Село.

Летом 1824 г. Николай Павлович совершил свое последнее путешествие в Берлин как великий князь [19] Великокняжеская чета совершила на этот раз свой путь морем, выйдя 24 июля на корабле «Эмгейтен» («Amhiten») из Кронштадта и прибыв в Варнемюнде 10 августа. . За это свое пребывание в Берлине ему пришлось выступить в роли посредника в некоторых довольно деликатных династических и дипломатических вопросах между Берлинским и Петербургским дворами. Король Фридрих-Вильгельм III вступил в брак с графиней Гаррах, получившей титул княгини Лигниц, графини Гогенцоллерн. В то же время принц Вильгельм предполагал вступить в брак с княжной Елизаветой Радзивилл, и король решил обратиться к императору Александру, как к старшему представителю Гольштейн-Готторнского дома, с просьбой об адаптации княжны Радзивилл, чтобы сделать ее равноправной Гогенцоллернам. С этим намерением и вместе с тем извещением о своем собственном браке король отправил в Петербург Николая Павловича. Александр благосклонно принял извещение о браке короля, но отказал в адаптации Радзивилл, и брак принца Вильгельма не состоялся. Великий князь с супругой покинули Берлин в январе 1825 г. и только 25 февраля прибыли в Петербург: по дороге они посетили снова в Варшаве цесаревича и его вторую супругу, княгиню Лович.

С апреля по июнь Николаю Павловичу снова пришлось оставаться старшим представителем царской семьи в России: государь уехал в Варшаву на открытие польского сейма. 12 июня 1825 г. родилась третья дочь великого князя – Александра Николаевна. Осенью этого года Николай Павлович совершил в последний раз как великий князь инспекторский смотр войска и укреплений в Бобруйске. На этом смотре, как и на всех предыдущих смотрах и маневрах, он обращал главным образом внимание на фронтовую часть, был особенно строг в этом отношении и обнаруживал лично прекрасное знание ружейных приемов.

Так протекала жизнь великого князя Николая Павловича во вторую половину царствования Александра I. Одновременно с этим в царской семье начинала все яснее намечаться вполне определенная группировка. Цесаревич Константин Павлович за это время все более и более отстраняется от непосредственного участия в государственной жизни империи и отходит от общего круга царской семьи. Живя почти постоянно в Польше, он как бы остается в тени. Когда говорят о братьях государя, имеют в виду прежде всего Николая и Михаила: цесаревич Константин идет особняком. Интересно, что уже с 1814 года, со времени первых поездок младших великих князей за границу, там привыкли видеть и слышать о двух братьях императора Александра: старшем – Николае и младшем – Михаиле, а в 1816 году, во время пребывания Николая Павловича в Лондоне, в толпе его прямо уже называли «наследником русского императора». В семейном отношении только брак великого князя Николая Павловича можно было назвать счастливым. Еще с 1806 года, ввиду «особенных обстоятельств, сопровождавших рождение дочери императрицы Елизаветы Алексеевны, великой княжны Елизаветы Александровны» [20] Шильдер. Император Николай I. Т. I, с. 476, прим. 378. , трудно было рассчитывать, что у императора будут еще дети. Брак – с 1796 года – цесаревича Константина Павловича с принцессой Юлианой Кобургской (великая княгиня Анна Феодоровна) был несчастлив. Детей у них не было. С 1801 года великая княгиня жила отдельно от своего супруга за границей; 20 марта 1820 года последовал манифест о расторжении этого брака, и 12 мая того же года цесаревич вступил в морганатический брак с польской графиней Иоанной Грудзинской, получившей титул княгини Лович и наименование Светлости. Великий князь Михаил Павлович лишь в феврале 1824 года вступил в брак с принцессой Шарлоттой Виртембергской (великая княгиня Елена Павловна). Только Николай Павлович к этому времени был уже отцом многочисленного семейства и являлся действительно представителем императорской фамилии и династии; через него прежде всего устанавливалась связь династии и с европейским коронованным миром. К концу александровского царствования вполне определенно уже чувствовалось, что прямым наследником после Александра является Николай, и при таких условиях вполне понятным становится то внимание, какое император Александр оказывает своему второму брату, не упуская случая подчеркнуть это внимание публично. В то же время у Константина Павловича, особенно со времени его пребывания в 1821 и 1822 годах в Петербурге, устанавливаются более близкие отношения с младшим братом Михаилом, и жизнь обоих великих князей принимает все более частный характер. По отношению к Николаю цесаревич усваивает тон благожелательной и дружелюбной почтительности старшего брата к младшему по возрасту, но старшему по положению. При свойственном Константину Павловичу юморе этот тон выражается иногда в шутливой форме. Нет-нет, при встрече во дворце с Николаем, цесаревич станет перед ним во фронт или, как бы обмолвившись, титулует его «Императорским Величеством». Тот смущен и удивляется, а цесаревич отшучивается: «Это – потому, что ты у нас Николай Чудотворец». С 1819 года император Александр определенно заговорил с Николаем Павловичем и его супругой о возможной для великого князя в будущем необходимости принять бразды правления.

Фактически данные об отречении цесаревича Константина Павловича от престола и о назначении наследником великого князя Николая Павловича представляются в следующем виде. Старшие сыновья императора Павла Петровича никогда не обнаруживали большого влечения принять на себя и нести бремя правления. Александр Павлович при жизни отца не раз высказывал вслух мечтания вести впоследствии жизнь частного человека. В свое время, однако, эти мечты должны были уступить место действительности; позднее, под влиянием событий 1812–1815 гг., надломивших дух императора, эти юношеские мечтания приблизительно к 1817 г. возрождаются в нем уже в несколько иной форме. Около этого времени Александр I нередко высказывал мысль о том, что государь «должен оставаться на своем месте лишь до тех пор, пока его физические силы будут ему позволять это… После этого он должен удалиться». Высказывая эту мысль, он распространял ее и на самого себя. Что касается цесаревича Константина Павловича, то тотчас после трагической смерти его отца он вполне определенно заявлял (в разговоре с полковником Н.А. Саблуковым), что если бы престол и достался когда-нибудь ему, то он, конечно, его не принял бы. При том же мнении оставался Константин Павлович в течение всего царствования своего старшего брата. При вступлении на престол Александра I в текст присяги была внесена оговорка, в сущности противоречащая закону о престолонаследии, и присяга была принесена государю и наследнику престола, «который назначен будет»: по закону о престолонаследии несомненным наследником являлся цесаревич Константин. В суете событий первых дней нового царствования многие этой оговорки не заметили, и только много позднее, через двадцать пять лет, как сейчас увидим, цесаревич Константин Павлович раскрыл ее смысл. Первым определенным намеком на то, что престол со временем, может быть, не перейдет к Константину, было дополнительное постановление к «Учреждению императорской фамилии», изданное одновременно с манифестом 20 марта 1820 года о расторжении первого брака цесаревича, которое гласило: «Если какое лицо из императорской фамилии вступит в брачный союз с лицом, не имеющим соответственного достоинства, т.е. не принадлежащим ни к какому царственному или владетельному дому, в таком случае лицо императорской фамилии не может сообщить другому прав, принадлежащих членам императорской фамилии, и рождаемые от такого союза дети не имеют права на наследие престола». Вскоре последовал второй брак цесаревича – с графиней Иоанной Грудзинской, и все, конечно, поняли, что указанная поправка относится именно к нему, хотя сама по себе, так, как она была редактирована, она не лишала еще самого его династических прав, но могла касаться лишь его будущего потомства.