Михаил Полиевктов - Николай I. Биография и обзор царствования с приложением

Нельзя сказать положительно, пошло ли в тесном кругу царской семьи дальше общих заявлений отдельных лиц о своем нежелании царствовать или сама эта поправка побудила наконец цесаревича принять окончательное решение. Во всяком случае, вскоре после второго брака он привел в исполнение свою постоянную мысль и отказался и за себя лично от права на престол. О своем намерении он сообщил своему брату Михаилу Павловичу в бытность последнего в Варшаве еще летом 1821 г. и окончательно объявил о своем решении государю императору и императрице Марии Феодоровне во время своего пребывания в Петербурге в январе 1822 г. Это решение было оформлено им перед его отъездом в Варшаву письмом к государю от 14 января, в котором цесаревич просил передать его право на престол «тому, кому оно принадлежит после него». Утвердительный ответ на это со стороны государя, и опять-таки в форме частного письма, последовал 2 февраля т.г. При таких условиях естественно возникал вопрос о переходе престола к Николаю Павловичу, имя которого все еще прямо не называлось.

В семейном кругу, как мы видели выше, давно уже предусматривалась возможность перехода к нему престола. На это указывает прежде всего программа того образования, которое было дано великому князю. Плохо поставленное, еще хуже выполненное, отражающее в своей односторонности дух придворной среды своего времени, это образование было во всяком случае образованием наследника престола, а не простого великого князя. Уместно будет в данном случае вспомнить ту записку о преподавании Николаю Павловичу политических наук, которую проф. Шторх представил в 1810 г. императрице Марии Феодоровне и которая заканчивалась следующими словами: «Que Votre Majeste se represente la satisfaction avec laquelle un citoyen eclaire, aimant son souverain et sa patrie, verrait consignees dans cet ouvrage les grandes verites morales et les maximes conservatrices des etats. Ces verites, dirait-il, ont ete reconnues par celui, qui probablement nous gouvernera un jour; ces maximes sont les siennes; c'est d'apres, qu'il s'engage a regner, puisqu'il a consenti, qu'elles ussent publiees sous son nom» [21] Перевод . Еще в 1807 г. императрица Мария Феодоровна, по словам ее секретаря Г.И. Вилламова, говорила, что «она предвидит, что престол все-таки со временем перейдет к великому князю Николаю» [22] В эрмитажном собрании хранится медаль-жетон с надписью: «Г. Ц.В. К. Николай Павлович и «1810 г. Генваря 25 -го .

Этим объясняются, по-видимому, отчасти и ее постоянные заботы дать в воспитании своего третьего сына преобладание гражданского и политического элемента над военным.

С другой стороны, вся жизнь великого князя с 1814 года, характер его поездок за границу и по России, его брак и та роль, какую он начинает играть с 1817 года в царской семье, – все это ясно говорит о вполне назревшем, хотя и не сформулированном еще решении. И подобный взгляд на Николая Павловича начинал устанавливаться, как мы видели, к этому времени и в обществе, и притом, по-видимому, раньше за границей, чем в России. Первое время этот взгляд мог не связываться непременно с мыслью об отречении Константина и естественно вытекал из положения Николая Павловича среди других членов императорской фамилии при отсутствии мужского потомства у его старших братьев.

Когда вопрос о разводе Константина Павловича стал приближаться к разрешению и цесаревич начал подготавливать исполнение своего давнишнего желания, государь счел нужным подготовить к этому и самого Николая Павловича. 13 июля 1819 г. он имел разговор с великокняжеской четой, во время которого сообщил Николаю Павловичу и его супруге о своем решении отречься со временем от правления и о нежелании Константина наследовать престол и предупредил, что великий князь Николай Павлович призывается на царское достоинство и что это должно совершиться еще при жизни его, императора. По собственному свидетельству великого князя и его супруги, разговор этот очень их смутил. Когда в январе 1822 г. происходили переговоры между государем, императрицей-матерью и цесаревичем, то Николай Павлович не был к ним привлечен. После письма цесаревича к государю от 14 января 1822 г. императрица Мария Феодоровна, однако, в разговорах с Николаем Павловичем начала упоминать об акте отречения Константина в его пользу, и Николай Павлович в своих записках сам не отрицает того, что о существовании этого акта было ему известно. Государственный вопрос огромной важности, затрагивающий основной закон империи, обсуждался и решался, таким образом, чисто по-семейному и даже без привлечения к его обсуждению того представителя младшего поколения своей же семьи, который был прежде всего здесь заинтересован. Ив этом нельзя не видеть влияния императрицы Марии Феодоровны, вообще так много содействовавшей в детях императора Павла быстрому и прочному росту привычки вносить в государственные дела тон семейного вопроса. Только через полтора года после того, как цесаревич и государь обменялись своими письмами и когда вопрос был уже окончательно решен, акту отречения Константина и назначения наследником престола Николая была придана форма акта государственного. Летом 1823 г. московским митрополитом Филаретом, при содействии кн. А.Н. Голицына, был составлен манифест об отречении Константина Павловича и о назначении наследником Николая Павловича («Наследником нашим быть второму брату нашему, великому князю Николаю Павловичу»), подписанный Александром 16 августа 1823 г. И теперь, как и на всех предшествующих стадиях этого вопроса, была усвоена строгая келейность. Манифест 16 августа 1823 г. остался необнародованным: 27 августа т.г., в бытность государя в Москве, манифест с приложением письма Константина Павловича от 14 января 1822 г. был передан государем тому же митрополиту Филарету в запечатанном пакете с собственноручной надписью государя: «Хранить в Успенском соборе с государственными актами до востребования моего, а в случае моей кончины открыть московскому епархиальному архиерею и московскому генерал-губернатору в Успенском соборе прежде всякого другого деяния». При этом государь через Аракчеева изъявил митрополиту свое желание, чтобы это дело не предавалось огласке. 29 августа Филарет, в присутствии протопресвитера, саккелария и прокурора синодальной конторы, показав им пакет и подпись и объявив волю государя о строжайшем соблюдении тайны, положил пакет в ковчег государственных актов в алтаре Успенского собора, запер и запечатал ковчег. Копии манифеста, собственноручно переписанные кн. А.Н. Голицыным, в пакетах за императорской печатью были разосланы в Государственный Совет, Сенат и Синод. На пакетах были сделаны собственноручно государем надписи: «Хранить в (название учреждения) до моего востребования, а в случае моей кончины раскрыть прежде всякого другого деяния в чрезвычайном собрании». О необнародованном манифесте не было официально известно никому, кроме трех только что названных лиц.