Михаил Полиевктов - Николай I. Биография и обзор царствования с приложением

Почувствовавший себя защитником определенного политического порядка, как оплота династии, и переоценивавший значение своей победы над противником, император Николай вынес, кроме того, из событий 14 декабря чувство глубокого недоверия к русскому обществу и окружающей его среде. Мятеж 14 декабря рисовался ему как стоящий в прямой связи с тем глухим недовольством, которое широкой волной распространилось в данное время в русском обществе, переходя далеко круги тайных обществ. С другой стороны, участниками мятежа в преобладающем большинстве явилось гвардейское офицерство, выступавшее обыкновенно традиционным выразителем настроения дворянской среды. Все русское интеллигентное общество, все русское дворянство было повинно, в его глазах, за события, разыгравшиеся на Сенатской площади (и в данном случае он был недалек от истины), а после 14 декабря, сурово покарав своих политических противников, он читал в глазах этого общества молчаливый упрек по своему адресу. Ибыло повинно не только молодое поколение русского общества, не только те поручики и подпоручики, именами которых пестрит список «декабристов»: еще неизвестно, во что отлились бы в более зрелом возрасте эти молодые силы. Недоверие Николая должно было распространяться и на такие общественные слои, на те отдельные личности, которые, так сказать, уже органически срослись с государственным механизмом. Среди самих декабристов были не одни поручики и подпоручики. Было и шестнадцать полковников, и два генерал-майора. Глава Южного общества, наиболее крупная фигура среди всех заговорщиков, полковник Пестель был командиром полка (Вятского). Был осужден и прямой начальник Пестеля, бригадный генерал свиты Е. В. ген.-майор кн. С. Волконский. Среди декабристов пять человек было в генеральских чинах, и из них трое были осуждены по первому разряду. Своим духовным отцом сами декабристы считали Сперанского, секретарем которого (по сибирскому комитету) был незадолго до этого декабрист Батенков, автор одного из многочисленных проектов конституции, составляемых членами тайных обществ. Сами эти проекты по форме были прямым продолжением тех проектов, которые в таком количестве в александровское царствование выходили из-под пера государственных сановников. К кружкам декабристов был близок и председатель департамента экономии Государственного Совета адм. Мордвинов. В Польше при Константине Павловиче состоял Н.Н. Новосильцев, деятель первых лет александровского царствования, душа Негласного комитета, автор уставной грамоты 1818 г. Решительно разорвав с конституционной традицией и положив предел конституционным колебаниям в правительстве, император Николай не мог опереться на общество и должен был проводить свою программу исключительно с помощью бюрократических сил, чиновничества. За немногими исключениями он искал не столько сотрудников, сколько беззаветных исполнителей своей воли среди лиц, по своему происхождению и положению чуждых тех политических традиций конца XVIII и начала XIX вв., которые из среды высшего русского общества проникали в русское сановничество.

Общество отвечало правительству тем же недоверием. 14 декабря из целого ряда семей выхватило близких и дорогих. Суд был проведен формально. Наказание поразило своей суровостью, а назначение коронации почти непосредственно после совершения казни усугубило неприязненное отношение общества к правительству и сферам. Не до ликования было в Москве в августе 1826 г. Николай не был любим, будучи еще великим князем. Катастрофа 14 декабря окончательно отпугнула от него русское общество. С другой стороны, как консервативная программа стала с этого времени правительственной традицией, так и в русском обществе стали развиваться с этого времени определенные политические традиции, связывавшиеся точно так же с декабрьскими событиями 1825 г. Эти традиции, основываясь на живых симпатиях и личных отношениях, связывали оставшихся с теми, кто ушел за Урал, в Сибирь, в каторжные рудники. В то же время ушедшее в самого себя русское общество в николаевское царствование ближе соприкоснулось с государственным охранительным началом и правительственным бюрократизмом. В александровское царствование это была отдаленная бюрократическая машина в центре; на местах жили екатерининские учреждения, в которых как-никак жив был еще дух сословных организаций и коллегиальности. В николаевское царствование местное управление бюрократизируется и приводится в согласование с центральным управлением. Наряду с органами областного управления, в лице чинов жандармского ведомства, появляются на местах агенты правительственного досмотра. Правительство отстранило от себя общество, проникаясь к нему недоверием, и общество пошло своим путем. Как для Николая консервативная программа приняла династический характер, так и общество приучилось отождествлять данный порядок с идеей государственности вообще и воспитало в себе огульно отрицательное отношение к государственному началу. Отстраненное от практической деятельности, общество теряло в своих программах реальную почву. Но также теряло реальную почву и правительство, замыкаясь и затериваясь в бюрократическом бумагопроизводстве. И правительство, и общество в николаевское царствование утрачивали чувство жизни. В этом отношении система секретных комитетов приводила правительство к тому же, к чему приводили общество кружковые беседы притаясь. 14 декабря разобщило правительство и общество, и это разобщение не принесло пользы ни правительству, ни обществу.

Николаевское царствование принято делить на периоды – до 1830 г.,с 1830 г. по 1848 г. и с 1848 г. по конец царствования. Первый из этих периодов характеризуется обыкновенно как «якобы преобразовательный и, по крайней мере по внешности, не противный прогрессу». Второй – как такой, когда после «quasi-реформаторского периода своего царствования» под влиянием европейских событий 1830 года император Николай «как бы нашел самого себя. Взяв отныне новый, строго консервативный курс, он не допускал уже от него никаких уклонений». Инаконец, последний – как ознаменовавшийся после французской революции «той системой реакций, которая обусловлена была этими событиями». Такую характеристику трех указанных периодов николаевского царствования дает в последнее время профессор А. Корнилов [36] А. Корнилов. Курс истории России XIX в. (М., 1912), ч. II, с. 24, 38 и 101. .

Как мы сейчас видели, сами условия вступления на престол императора Николая бесповоротно предопределили характер правительственной программы нового государя. Николаю не приходилось искать себя около 1830 г.: он нашел, а еще правильнее сказать – «формулировал» себя в декабре 1825 г. Историю николаевского царствования в этом отношении правильнее не дробить на периоды, но брать всю за одни скобки: это – единое последовательное осуществление консервативной программы, последняя в русской истории попытка практического обоснования и проведения в жизнь без каких-либо уступок начал абсолютизма. Каких-либо принципиальных колебаний в правительственной системе Николая I за все его царствование нет. Из той характеристики, какую дает отдельным периодам николаевского царствования сам проф. Корнилов, видно, как бледны оттенки этой характеристики. До 1825 г. это «quasi-реформаторский период». После 1848 г. это та же «система реакции», от которой, в сущности, император не допускал уклонений и раньше. Указанная периодизация имеет за собой некоторое основание, если мы будем принимать во внимание не курс николаевской программы, но те способы и приемы, к каким в отдельные моменты прибегало правительство для ее осуществления. Время до начала тридцатых годов придется тогда действительно выделить, но не столько как время, характеризующееся какими-либо колебаниями в духе либеральных начинаний, сколько как период, когда на правительственной деятельности лежит отпечаток некоторой спешности и когда принимаются исключительные репрессивные меры как ответ на революционное движение 1825 г. Учреждение III отделения, цензурный устав 1826 г. и рескрипт 19 августа 1827 г. на имя министра народного просвещения гораздо более характерны для этого периода, чем «Комитет 6 декабря 1826 г.» Такими рисовались эти годы и современникам, как, например, Никитенко. С другой стороны, последние годы николаевского царствования, после 1848 г., рисуются скорее как годы правительственной растерянности, когда – и действительно прежде всего под влиянием февральской революции – началась реакционная горячка, вовсе не бывшая показателем силы правительства и иногда даже в глазах людей весьма правого образа мыслей, как, например, Корф, свидетельствующая скорее о нарушении, чем о завершении правильной правительственной системы, какая до этого последовательно проводилась.