Михаил Полиевктов - Николай I. Биография и обзор царствования с приложением

Всеми сейчас указанными соображениями обусловливалось отношение императора Николая к отдельным европейским державам и к Оттоманской империи. Верный своей основной точке зрения, он считал необходимым условием общественного спокойствия международную опеку над Францией. Такой опекой ему представлялись те границы, в какие была введена Франция на Венском конгрессе, и реставрированная династия Бурбонов. Франция, управляемая на основании хартии, отступления от которой он считал недопустимыми ни в ту, ни в другую сторону, и французская нация, сдерживаемая в своих порывах в сторону Бельгии, Рейна и северного побережья Африки легитимным правительством, в его глазах – необходимое условие для сохранения европейского спокойствия, условие, при наличии которого с Францией возможно то или другое соглашение. Июльский переворот 1830 года и новая орлеанская династия, воссевшая на обломках революции, а позднее в еще большей степени революция 1848 года снова превращают, в глазах императора Николая I, Францию в очаг революционных движений и новой, более смелой, внешней политики, что грозило для него новыми осложнениями на Востоке и могло найти отзвук в его собственных владениях в Польше. С резким осуждением относясь к каждому новому перевороту во Франции, император Николай I шел еще дальше в своем личном раздражении против тех, кто сочетал братанье с революцией с узурпацией монархической власти; таковыми в его глазах были Людовик-Филипп и Наполеон III, в сношениях с которыми он не всегда держался даже в пределах дипломатической корректности.

В противоположность такой политике по отношению к Франции, политика императора Николая I по отношению к Англии была скорее политикой практических соображений. От его внимания не ускользало то нарастание англо-русского соперничества, которое, по мере развития английских интересов в Леванте, Египте, Ост-Индии и Персии и поступательного движения России к Дунаю и в Закавказье, является крупнейшим фактом мировой истории, начиная с середины XVIII в., и которому именно в царствование Николая I суждено было пережить трагический кризис. По своему государственному укладу, с другой стороны, Англия оставалась для него, конечно, всегда страной неприемлемых политических принципов. Его отрицательное отношение к парламентаризму не только на континенте, но и на его родине как бы уравновешивалось, однако, в императоре Николае I верой в силу консервативных элементов в английской общественной и государственной жизни, его доверием к политике английских государственных деятелей типа герцога Веллингтона. Оставаясь постоянно настороже против Англии, как против своего наиболее сильного соперника, император Николай I в гораздо меньшей степени, чем во Франции, видел в ней своего принципиального противника и, по-видимому, совершенно искренне готов был искать с ней соглашения по отдельным вопросам, и прежде всего по восточному, и не прочь был при случае подчеркнуть противоречие между английскими и французскими интересами.

Как бы различно ни относился император Николай I к Англии и Франции, это различие в его глазах сглаживалось при сопоставлении обеих указанных держав с Пруссией и Австрией. В противоположность первым, являвшимся в конце концов носительницами новых общественных и политических идей, эти последние, глава и наиболее значительное звено Германского Союза, вплоть до начала пятидесятых годов по своему укладу оставались воплощением «принципов 1815 г.». Неопределенный до этого времени по составу входивших в него участников, Священный Союз именно теперь, в царствование императора Николая I, окончательно откристаллизовывается в союз трех восточно-европейских монархий, как бы суживаясь до своего первоначального состава, Англия и Франция всегда остаются для императора Николая I отдельными державами, с которыми возможны те или другие отношения. Австрия и Пруссия для него – необходимые составные части его политической системы, которая для него немыслима без тесного с ними соглашения. Иименно такая точка зрения заставляла его относиться очень чутко ко всему тому, что волновало политическую жизнь его ближайших соседей, и обнаруживать особое беспокойство, когда в правительственной политике кого-либо из них он усматривал малейшую уступку новым веяниям. Связанный близкими родственными узами с Берлинским двором и искренним расположением к прусскому королевскому семейству, император Николай I уже с начала тридцатых годов относится с некоторым недоверием к политике Пруссии, поскольку эта политика, при всем консервативном своем характере, пыталась использовать в традиционных целях монархии Гогенцоллернов нарастающее национальное движение Германии, а тем более взять на себя роль его руководителя. С осуждением относясь ко всем подобным выступлениям прусской политики, в особенности после 1840 г., когда на прусский престол вступил «мечтатель» Фридрих Вильгельм IV, император Николай I не только усматривал в них измену началам Священного Союза, но и провидел будущее создание единой Германии. Германия в состоянии того разъединения, в которое ее поверг Венский конгресс, во главе со слабой политически Австрией и при условии австрийской опеки над наиболее мощным национальным ее телом – Пруссией – таков был идеал императора Николая I, не упускавшего из виду при этом и реальных интересов России и как бы продолжавшего по отношению к Германии ту традиционную политику поддержания соседа в состоянии политического рамолисмента, какая в XVIII в. проводилась по отношению к Польше и Швеции. Эти же соображения заставляли его в течение почти всего своего царствования искать и поддерживать тесное соглашение с Австрией и всегда выступать с одинаковой готовностью в роли защитника трона Габсбургов, как только в тех или других частях многоплеменной дунайской монархии проявлялись симптомы, грозившие ее ослаблением или распадом. Наиболее ярким проявлением такой готовности было, как известно, подавление венгерского восстания; таково же было отношение императора Николая I и к волнениям в итальянских областях, и к славянскому движению, причем отрицательное отношение к последнему обусловливалось, очевидно, и тем, что это движение ставило на очередь вопрос о пересмотре русской политики в Польше.

Таков был в общем характер отношений императора Николая I к его западным соседям. Обращаясь к Востоку, приходится прежде всего отметить, что, лелея, по-видимому, затаенную мысль о разделе в будущем Турции и даже заводя иногда речь о необходимости подумать о наследстве «больного человека», император Николай I не решался высказываться на этот счет вполне определенно. До поры до времени он ограничивался лишь тем, что всячески старался противоборствовать в Турции влиянию тех держав, чьи интересы и чье положение на Востоке наиболее могли бы помешать осуществлению его планов в целом, т.е. Англии и Франции. Влиянию этих держав, все более и более отвоевывающих себе экономическую позицию на Востоке, он противопоставлял традиционный принцип русской восточной политики – защиту православного исповедания и христианских народностей на Балканском полуострове и в Малой Азии. Покровительство этим народностям в его представлении отождествлялось с правом держать их под своей опекой и зорко следить за тем, чтобы во вновь слагающиеся политические организмы Балканского полуострова не проникла «зараза» новых идей и чтобы по своей государственной структуре эти организмы не приблизились бы к западно-европейскому парламентаризму, что открыло бы доступ к ним и англо-французскому политическому влиянию. Не раз он давал почувствовать, и притом очень сильно, эту опеку населению Греции, Сербии и Дунайских княжеств. Не менее зорко следил он и за тем, чтобы не произошло подобного же политического перерождения Турции или ее отдельных, хотя бы и нехристианских областей, как, например, Египта. Политика его на Востоке в этом отношении до известной степени напоминала его политику по отношению к Германскому Союзу.