Михаил Полиевктов - Николай I. Биография и обзор царствования с приложением

Вскоре после учреждения II отделения были затребованы сведения о работах местных комитетов, учрежденных в свое время в губерниях, присоединенных в XVIII в. от Польши, и в Малороссии. Работы эти оказались весьма незначительны, а местами комитеты не были даже еще и открыты. Ввиду этого 26 марта 1830 г. было постановлено эти комитеты закрыть, а их работы передать во II отделение С. Е.И.В. Канцелярии. Для работ по Своду для западных губерний на польском языке был приглашен проф. Харьковского университета И.Н. Данилович, а работы на русском языке были поручены чиновнику II отделения А.Д. Илличевскому. Их работы в 1836 г. подверглись ревизии в особом комитете, составленном под председательством Сперанского из представителей дворянства западных губерний, назначенных местными властями. Поправки, внесенные этим комитетом в духе общей политики императора Николая в Западном крае, были направлены в сторону проведения большего различия между бывшими литовскими землями (Северо-Западный край) и бывшими землями польской короны (Юго-Западный край) и в сторону большего согласования местного свода с общим. В следующем 1834 г. проект свода подвергся второй ревизии со стороны представителей Министерства юстиции и самих его составителей с целью практического его согласования с делопроизводством в Сенате и в губернских учреждениях. Проект свода местных законов для западных губерний встретил, однако, возражения по соображениям политического характера со стороны вновь назначенного генерал-губернатора Юго-Западного края Бибикова. Это поставило на очередь противоположный вопрос – о полной отмене Литовского статуса, до этого времени отмененного, в 1834 г., лишь в Белоруссии. Этот вопрос обсуждался в 1839 г. в Западном комитете. 25 июня 1840 г. последовала отмена Литовского статуса во всем Западном крае, т.е. в губерниях Киевской, Подольской, Волынской, Минской, Виленской и Гродненской и в области Белостокской, а 4 марта 1843 г. в губерниях Черниговской и Полтавской. Вопрос об особом своде для всех этих губерний тем самым окончательно отпадал. В 1845 г. были изданы два тома, а в 1854 г. третий том Свода местных узаконений Прибалтийских губерний на русском и немецком языках. В 1826 г. было переведено на русский язык шведское Уложение 1734 г., действовавшее в Финляндии. В 1835 г. в Гельсингфорсе был учрежден кодификационный Комитет финляндских законов, которому было предписано сноситься по этому делу со Сперанским. В 1842 г. Блудов представил всеподданнейший доклад и высказывал предположения вести дело кодификации финляндских законов по плану, принятому для кодификационных работ Империи. Эти предположения встретили возражения со стороны особого ревизионного комитета, составленного из представителей от финляндского сената, что было поддержано также финляндским генерал-губернатором кн. Меншиковым. В 1846 г. было повелено возвратить в кодификационную комиссию все материалы для Свода финляндских законов и приступить к собранию в хронологическом порядке всех постановлений, изменяющих или дополняющих Уложение 1734 г. Этот труд и должен был лечь в основу будущего Свода финляндских законов. К концу николаевского царствования такое издание было уже подготовлено к печати.

Труды по кодификации местного права на Кавказе и в Закавказье в царствования Николая I тесно связываются с его общей политикой на этой окраине и будут отмечены ниже [65].

К концу александровского царствования курс экономической и финансовой политики окончательно определился в сторону протекционизма и пересмотра денежной системы. Таков был смысл назначения в 1823 году министром финансов гр. Егора Францевича Канкрина, выдвинувшегося с 1812 г. в должности генерал-интенданта и стяжавшего к этому времени европейскую известность познаниями в области политико-экономической, и, в частности, военного хозяйства, и остававшегося на министерском посту до 1844 года.

В лице Канкрина перед нами выступает весьма типичная фигура администратора конца александровской и начала николаевской эпохи, администратора-консерватора, но строгого государственника. С недоверием относясь к общественному мнению и отстаивая и опираясь на неограниченную полноту власти монарха, он в то же время недоверчиво относится и к личной политике этого последнего, поскольку эта политика обнаруживает уклон в сторону агрессивного легитимизма, до чего был таким охотником Николай I. С другой стороны, система самого Канкрина была довольно верным отражением в сфере экономической и финансовой политики общей политической системы императора Николая.

Свои теоретические взгляды Канкрин изложил в вышедшем в свет еще в 1821 г. сочинении «Всемирное богатство, национальное богатство и государственное хозяйство». Являясь во многом противником Адама Смита, Канкрин противопоставлял понятию мирового богатства понятие богатства данного народа, считал задачей финансового управления не столько умножение общего государственного дохода, сколько благосостояние каждого гражданина и, находя большое сходство между государственным хозяйством и частным, рекомендовал в финансовом управлении большую бережливость в сочетании с возможным усилением производительных сил страны. На практике, в применении к условиям русской действительности, в данный момент Канкрин считал необходимым держаться сокращения расходов, осторожно пользоваться кредитом, вводить строгий порядок в денежном обращении и проводить протекционную систему. Эти начала финансовой и экономической политики были изложены Канкриным и в его всеподданнейшем отчете по Министерству финансов за 1826 г.

Не касаясь принципов канкриновской системы, нельзя не отметить некоторых приемов канкриновского управления, вполне естественных, поскольку эта система была отражением общей николаевской системы, но, конечно, ослаблявших те положительные результаты, какие она могла бы иметь при всей своей односторонности. Последовательный бюрократ, Канкрин был безусловным противником гласности и тем самым, конечно, лишал себя очень ценного голоса практической жизни, и это – в той сфере государственного управления, которая соприкасается с наиболее чувствительными нервами этой жизни. В данном случае мы сталкиваемся совершенно с тем же явлением, с каким встретимся еще, когда будем говорить о николаевской политике по крестьянскому вопросу. Отсутствие гласности и бюрократические приемы управления в одинаковой степени в николаевское царствование тормозили крестьянский вопрос и помешали вполне согласовать финансовую и экономическую политику с народными нуждами и нуждами русской промышленности и торговли. С другой стороны, на некоторых односторонностях в построении канкриновской программы сказывалось влияние общих крепостных условий эпохи. Пока масса земледельческого населения была отгорожена от правительства стеной вотчинных и имущественных привилегий земледельческого класса, не мог быть поставлен во всей широте и в значительной степени оказывался изъятым из области правительственной политики и вопрос о сельском хозяйстве, и более общий вопрос – о всей налоговой системе.