Сергей Дашков - Юстиниан

И действительно, стоит попасть внутрь, как всё меняется. Восточная часть вместе с апсидой покрыта изумительной, воистину торжественной мозаикой. Из-за преобладания зеленого стены кажутся цветущим лугом. Узор, сделанный из кусков непрозрачного стекла (смальты), со временем не померк. Это какая-то музыка цвета: несмотря на яркость, все сочетается очень гармонично и глаза не устают. Напротив, они наслаждаются. Подойдя ближе, начинаешь различать десятки сюжетов: портреты святых, ангелов, изображения прочих существ и предметов. Это — тоже наслаждение, уже не только цветом, но и деталями. Разглядывать лицо какого-нибудь пророка, зверюшку или птичку можно часами. С разных углов обозрения мозаика по-разному отражает свет, что буквально завораживает. Гигантские панно делали быстро, работало, видимо, много художников: стили изображений несколько разнятся. Но высочайший класс, настоящее мастерство видны везде (не случайно храм включен во всемирное наследие ЮНЕСКО). И не столь уж важно кем — италийцами или жителями Константинополя — были художники, сотворившие это чудо. Мозаичные шедевры дополняются искусно вырезанными капителями колонн. Оглядывая интерьер Сан-Витале, понимаешь, что время Юстиниана — это еще и особая страница византийского искусства, причем очень разного — такого, как мозаики Равенны или, скажем, мозаики иорданской Мадабы. Давно подмечено: «Такой сосредоточенности мыслительных и эстетических возможностей, как в эпоху Юстиниана, византийское искусство не знало, пожалуй, никогда. Правда, полная, завершенная выраженность идеального и стабильного византийского типа и стиля была найдена позже, в средневизантийский период (конец X–XII в.). И все же именно в юстиниановский век были обретены уже все основы этой образной и художественной системы, хотя воплощены в более разнообразных формах, чем допускал позднее византийский канон» [189] КВ-1. С. 561. . Есть люди, для которых Сан-Витале оказывается проблемой: попав туда утром, они с большой неохотой выходят лишь к закрытию.

Юстиниан и Феодора изображены на противоположных стенках апсиды. Каждого сопровождает свита. Над обоими, как бы благословляя, — Христос в окружении ангелов, святого Виталия и Экклесия с моделью храма в руках. Христос и императорская чета изображены с выделяющимися на фоне мозаик нимбами, в темных одеждах, поэтому взгляд сразу выхватывает три эти фигуры из пространства: Христос, Феодора, Юстиниан. Остальных «видишь» мгновением позже. Оказывается, у ангелов тоже есть нимбы, но почему-то менее четкие.

Феодора, миниатюрность которой подчеркивается ее пышной прической-пополомой, окружена женщинами. Изящная ее фигура задрапирована в ткань. По подолу с дарами в руках поднимаются три волхва, которым как бы подражает сама императрица, приносящая церкви чашу. Справа от Феодоры безбородый мужчина (евнух?), второй отдергивает завесу, прикрывающую маленький фонтан на постаменте.

Юстиниан тоже пришел не с пустыми руками: он держит литургическую чашу-патену. Слева от него стоят с мрачным лицом архиепископ Равенны Максимиан (единственный персонаж, для которого сделана подпись) и два диакона, один с евангелием, другой с кадилом. За ними, как бы стараясь не выделяться, расположился еще кто-то, чьи украшения на одежде не видны (Юлиан Аргентарий?). По другую сторону императора — двое придворных, в одном из которых ученые видят Велисария. Ну и на заднем плане — группа, состоящая из пышно одетых стражников с копьями и безбородых юношей (или евнухов). На этой мозаике Юстиниан выглядит явно моложе, чем должен был быть на момент ее создания.

Юстиниан и Феодора олицетворяют собой блеск и величие империи. При этом взгляд императора выдает скорее не торжество, а какое-то скрытое напряжение. Феодора — спокойна, задумчива и словно погружена в себя. Вот так уже более полутора тысяч лет они и смотрят друг на друга с этих стен.

Еще одно мозаичное лицо, но уже человека пожилого, несколько одутловатого, хранится в церкви Сант-Аполлинаре-Нуово в той же Равенне. Впрочем, есть мнение, что на портрете — Теодорих Великий, а не Юстиниан (сверху смальтой выложено IVSTINIAN, однако это следы позднейшей реставрации). Поскольку византийцы переделали мозаики этой церкви, можно предположить и компромиссный вариант: портрет Теодориха, «подправленный» для внешнего сходства с Юстинианом. Во всяком случае, в дошедшем до нас виде он соответствует словесным описаниям императора, самое известное из которых — естественно, у Прокопия: «Был он не велик и не слишком мал, но среднего роста, не худой, но слегка полноватый; лицо у него было округлое и не лишенное красоты, ибо и после двухдневного поста на нем играл румянец» [190] «Тайная история». VIII ( Прокопий . Войны. С. 282). Далее историк сравнивает императора с Домицианом, однако тут речь идет не о стремлении найти портретное сходство, а о задаче опорочить Юстиниана во всем: Домициан считался одним из худших римских императоров. .

Иоанн Малала описал василевса почти так же лаконично: «Был он невысокого роста, широкогрудый, с красивым носом, белым цветом лица, вьющимися волосами. Был он круглолиц, красив, [несмотря на то, что] у него не было волос на лбу, цветущий на вид, [хотя] борода и голова его поседели, великодушный, христианин. Любил партию венетов. Он был фракийцем, родом из Ведерианы» [191] Иоанн Малала . XVIII. 1. С. 125. Иоанн пишет, что Юстиниан носил бороду, но на монетах и мозаиках он всегда изображался безбородым. .

Хотя Юстин и Юстиниан происходили из одной семьи, их жизненный опыт оказался совершенно разным. Юстин начинал с низов, много времени провел в военных походах, имел ранения. Он был не вполне образован (даже если рассказы Прокопия о полной его безграмотности и счесть за зубоскальство). Наконец, на трон он взошел, по византийским меркам той поры, довольно пожилым человеком.

Иное дело Юстиниан. Высшим военным постом он действительно обладал, но нам ничего не известно о том, участвовал ли он в сражениях, ел ли когда-нибудь из походного котла, делил ли с кем палатку. То есть он мог мановением руки послать армию сражаться, умирать и убивать, но личный опыт войны имел вряд ли. Образование получил неизвестно как, но явно отличное. В вопросах сложных, касавшихся государственного управления или религиозной политики, проявлял себя гораздо решительнее или даже самоувереннее предшественников. А еще был относительно молод: давно к власти не приходил человек моложе пятидесяти лет.

Если учесть феноменальную работоспособность и энергичность Юстиниана, империю ожидали непростые времена. Говорят, у китайцев есть поговорка, звучащая примерно так: «Не приведи Бог жить в эпоху перемен». Неизвестно, существовала ли подобная у византийцев, но с установлением единоличной власти Юстиниана государство вступило в долгую эпоху перемен и потрясений.