Сергей Дашков - Юстиниан

В Виза´нтии болезнь продолжалась четыре месяца, но особенно свирепствовала в течение трех. Вначале умирало людей немногим больше обычного, но затем смертность все более и более возрастала: число умирающих достигло пяти тысяч в день, а потом и десяти тысяч и даже больше. В первое время каждый, конечно, заботился о погребении трупов своих домашних; правда, их бросали и в чужие могилы, делая это либо тайком, либо безо всякого стеснения. Но затем всё у всех пришло в беспорядок. Ибо рабы оставались без господ, люди, прежде очень богатые, были лишены услуг со стороны своей челяди, многие из которой либо были больны, либо умерли; многие дома совсем опустели. Поэтому бывало и так, что некоторые из знатных при всеобщем запустении в течение долгих дней оставались без погребения. Мудрую заботу об этом, как и следовало ожидать, принял на себя василевс. Выделив солдат из дворцовой охраны и отпустив средства, он велел позаботиться об этом Феодора, который состоял при „царских ответах“ и в обязанности которого входило уведомлять василевса об обращенных к нему жалобах, а затем сообщать просителям о том, что ему было угодно постановить. Римляне на латыни называют эту должность референдарием. Те, чей дом не обезлюдел окончательно, сами готовили могилы для своих близких. Феодор же, давая деньги, полученные от василевса, и тратя, кроме того, свои личные, хоронил трупы тех, кто остался без попечения. Когда все прежде существовавшие могилы и гробницы оказались заполнены трупами, а могильщики, которые копали вокруг города во всех местах подряд и как могли хоронили там умерших, сами перемерли, то, не имея больше сил делать могилы для такого числа умирающих, хоронившие стали подниматься на башни городских стен, расположенные в Сиках. Подняв крыши башен, они в беспорядке бросали туда трупы, наваливая их, как попало, и наполнив башни, можно сказать, доверху этими мертвецами, вновь покрывали их крышами. Из-за этого по городу распространилось зловоние, еще сильнее заставившее страдать жителей, особенно если начинал дуть ветер, несший отсюда этот запах в город.

Все совершаемые при погребении обряды были тогда забыты. Мертвых не провожали, как положено, не отпевали их по обычаю, но считалось достаточным, если кто-либо, взяв на плечи покойника, относил его к части города, расположенной у самого моря, и бросал его там. Здесь, навалив их кучами на барки, отвозили куда попало. Тогда и те, которые в прежние времена были наиболее буйными членами димов, забыв взаимную ненависть, отдавали вместе последний долг мертвым и сами несли даже и не близких себе умерших и хоронили их. Даже те, кто раньше предавался позорным страстям, отказались от противозаконного образа жизни и со всем тщанием упражнялись в благочестии не потому, что они вдруг познали мудрость или возлюбили добродетель (ибо то, что дано человеку от природы или чему он долго обучался, не может быть так легко отброшено, разве что снизойдет на него Божья благодать), но потому, что тогда все, так сказать, пораженные случившимся и думая, что им вот-вот предстоит умереть, в результате острой необходимости, как и следует ожидать, познали на время кротость [347] В то время как Фукидид сожалеет о распущенности нравов, вызванной эпидемией (II. 53–54), Прокопий, видимо, уже не без влияния христианства, сообщает о целебном воздействии чумы на нравственность ожидавших смерти людей. — Прим. пер . . Однако, когда они вскоре избавились от болезни, спаслись и поняли, что они уже в безопасности, ибо зло перекинулось на других людей, они вновь, резко переменив образ мыслей, становились хуже, чем прежде, проявляя всю гнусность своих привычек и, можно сказать, превосходя самих себя в дурном нраве и всякого рода беззаконии. Ибо, если бы кто-нибудь стал утверждать, что эта болезнь, случайно ли или по воле Провидения, точно отобрав самых негодяев, их сохранила, пожалуй, оказался бы прав. Но все это проявилось впоследствии.

В это время трудно было видеть кого-либо гуляющим по площади. Все сидели по домам, если были еще здоровы, и ухаживали за больными или оплакивали умерших. Если и доводилось встретить кого-нибудь, так только того, кто нес тело умершего. Всякая торговля прекратилась, ремесленники оставили свое ремесло и все то, что каждый производил своими руками. Таким образом, в городе, обычно изобилующем всеми благами мира, безраздельно свирепствовал голод. В самом деле, трудно было и даже считалось великим делом получить достаточно хлеба или чего-нибудь другого. Поэтому и безвременный конец у некоторых больных наступал, по-видимому, из-за нехватки самого необходимого. Одним словом, в Виза´нтии совершенно не было видно людей, одетых в хламиды [348] Прокопий имеет в виду верхнюю накидку — плащ. — Прим. пер . Видимо, оборот «одетый в хламиду» означал человека с положением (как сейчас сказали бы: «одетый в костюм с галстуком»). , особенно когда заболел василевс (ибо случилось так, что и у него появилась опухоль), но в городе, являвшемся столицей всей Римской державы, все тихо сидели по домам, одетые в одежды простых людей. Таковы были проявления моровой язвы как на всей римской земле, так и здесь, в Виза´нтии. Поразила она также и Персию, и все другие варварские земли» [349] «Война с персами». 2. XXII, XXIII. См.: Прокопий . Войны. С. 119–124. В цитате опущена нумерация разделов текста и удалены некоторые комментарии А. А. Чекаловой. Еще одно описание чумы сделано Евагрием, большая часть семьи которого погибла от этой болезни: Евагрий . IV. 29. С. 316–319. .

Можно лишь догадываться, в каком напряжении пребывал все это время Юстиниан. Изнуряя себя тяжелой работой, он ослаб и в 542 году сам заболел чумой. Отличаясь отменным здоровьем, император выздоровел и не пострадал от ужасных осложнений, описанных Прокопием.

Однако болезнь Юстиниана повлекла за собой далекоидущие последствия как для внешней, так и для внутренней политики. Армейские командиры, узнав о случившемся (ходили даже слухи о смерти государя), стали вести речи в том ключе, что они не допустят избрания нового василевса без их участия. Когда же тот выздоровел, наиболее расторопные поспешили донести на товарищей, среди которых были Велисарий и Вуза. Феодора, усмотрев в настроениях двух виднейших полководцев угрозу себе, вызвала их в Константинополь и подвергла опале. Вуза на несколько лет угодил в подземный застенок, откуда вышел полуслепым инвалидом. Велисарий же лишился имущества и дружины: его богатства были конфискованы, а букеллариев вместе с вооружением распределили между столичными военачальниками и придворными евнухами.

Когда же выяснилось, что подозрения беспочвенны, императрица объявила Велисарию о прощении, якобы вымоленном его женой Антониной. Полководец, и без того любивший супругу, стал ее просто боготворить. Императрица вернула ему все имущество кроме 30 кентинариев, которые подарила Юстиниану. Каковы же были богатства Велисария, если эти 30 кентинариев — почти тонна золота! [350] На март 2018 г. это только в пересчете на биржевую (СОМЕХ) стоимость металла — около 42 миллионов долларов США! Причем в монете золото было всегда дороже — за счет его переоценки, назначаемой государством при чеканке. — лишь часть их?! И как законным образом столь значительное состояние сумел обрести человек, не занимавшийся ничем, кроме военной службы?