Сергей Дашков - Юстиниан

Юстиниан, ясно показывая, какую из сторон конфликта он считает правой, назначил Сергия преемником Соломона. Прокопий охарактеризовал этого человека крайне неодобрительно: «Все были недовольны его правлением; подчиненные ему архонты потому, что он, будучи крайне неразумным и молодым как по характеру, так и по возрасту, всех превосходил хвастовством, оскорблял их безо всякого основания и относился к ним с презрением, постоянно злоупотребляя при этом силой своего богатства и властью высокого положения; солдаты не любили его за то, что он был труслив и крайне малодушен; ливийцы — за то же самое, а также за то, что он был большим любителем чужих жен и чужой собственности» [355] «Война с вандалами». 2. XXII. Цит. по: Прокопий . Войны. С. 245. . Недовольны оказались и мавры (Прокопий называет их маврусиями), для которых это назначение было актом явного неуважения. Их царь Антала даже написал в Константинополь соответствующее письмо: «Теперь мы отмщены: наш обидчик (Соломон. — С. Д .) получил наказание. Если тебе угодно, чтобы маврусии служили твоей царственности, выполняли всё, как они привыкли делать в прежнее время, то удали отсюда Сергия, племянника Соломона, вели ему вернуться к тебе и пошли в Ливию другого военачальника. У тебя нет недостатка в людях разумных и во всех отношениях более достойных, чем Сергий. Пока он командует твоим войском, не будет мира между римлянами и маврусиями» [356] «Война с вандалами». 2. XXII. Цит. по: Прокопий . Войны. С. 245, 246. . Но Юстиниан был упрям и, видимо, решил, как говорят сейчас, «не поддаваться давлению». Одной из причин такого поведения стало то, что Сергий был женихом внучки жены Велисария Антонины. Императрица Феодора покровительствовала Антонине, и, поскольку не только сегодня при автократических режимах начальники часто выдвигаются вследствие происхождения «из нужного круга», наглый и неумный Сергий остался на должности. Эта несгибаемость дорого обошлась государству: ее итогом стал «третий фронт», открывшийся на юге в самый разгар боевых действий в Италии и на Востоке. Повстанцы временно даже заняли Гадрумет — столицу провинции Бизацена.

Императорская чета отправила в Африку еще одного родственника — Ареовинда, мужа племянницы императора Прейекты (сестры будущего Юстина II). Но тот не имел опыта в военном деле, и мятежники разгромили один из приданных ему отрядов; правда, в этой стычке получил смертельную рану Стоца (545 год). Поскольку жалобы на Сергия не прекращались, Юстиниан все-таки заменил его на Ареовинда. Спустя пару месяцев случился новый солдатский бунт во главе с дуксом Нумидии Гонтарисом. Ареовинда схватили и казнили, а буквально через месяц был убит своими сообщниками и сам Гонтарис вместе с новой верхушкой мятежников; это произошло в мае 546 года. Лишь с предоставлением поста магистра войск Африки Иоанну Троглите в ее провинциях стало спокойнее.

В продолжение курса на доминирование строгого православия император, как и на заре правления, издавал в 541–545 годах новеллы, воспрещавшие еретикам свободу религиозных собраний и поражавшие их в гражданских правах. Все было в неизменной логике Юстиниана: раз императору дарована власть блюсти законы, он не может не пользоваться ею для пресечения столь омерзительной вещи, как инакомыслие в делах веры. Разумеется, он считал несправедливым то, что еретики будут пользоваться теми же правами, что и православные! И поскольку первые делают «работу дьявола», он, православный император, и возглавляемое им государство должны им всемерно противостоять. Сказанное не касалось монофиситов, которым, как мы помним, покровительствовала императрица. Они вольготно чувствовали себя не только в египетской Александрии, но и в столице. В их распоряжении по-прежнему был дворец Хормизда, а также большой монастырь в Сиках-Юстинианополе, на другом берегу Золотого Рога.

В этот самый момент кесарийский епископ Феодор Аскида предложил императору рассмотреть проблему, которой ранее не уделяли должного внимания. Столетие назад три епископа (Феодор, Феодорит и Ива) допустили в своих сочинениях высказывания, близкие к несторианской ереси. IV Вселенский собор не принял их точек зрения, но и не осудил этих людей лично (все трое были авторитетнейшими богословами своего времени). Аскида посоветовал Юстиниану написать сочинение и против этих «трех глав». Почему он это сделал — то ли искренне радея о православии, то ли стремясь отвлечь императора от полемики с оригенистами (к которым принадлежал сам), — уже вторично. Важно то, что Юстиниан «загорелся», принялся мыслить и писать. Он пришел к выводу о необходимости безусловного осуждения «трех глав» и издал в 545 году на имя патриарха Мины соответствующий эдикт («In damnationem trium capitulorum»). Осуждением «трех глав» Юстиниан готовил почву для компромисса с монофиситами: он хотел выбить почву из-под ног тех критиков, которые говорили, что Халкидонский собор потворствовал несторианам. Василевс жаждал единства — пусть даже ценой уступок «по икономии», в вопросах, которые он считал не главными. Быть может, он надеялся, что в таком «подправленном» виде монофиситы примут Халкидонский собор — или, по крайней мере, сделают к этому шаг.

В итоге все четыре патриарха (Константинополя, Антиохии, Александрии и Иерусалима) с колебаниями и под давлением, но поддержали Юстиниана. А вот западная церковь — нет. Против эдикта резко высказались папский апокрисиарий в Константинополе, ряд авторитетных западных епископов и богословов. К противникам императора присоединился Вигилий. Тотила в тот момент готовился штурмовать Рим. То ли сам, опасаясь готов, то ли принуждаемый византийцами, Вигилий еще до эдикта о «трех главах» отбыл на Сицилию в надежде пересидеть смутные времена. Узнав о письме императора, папа начал активно переписываться с западными богословами, включая африканских, — убеждаясь, что позиция Юстиниана и мнения этих уважаемых людей расходятся. В числе противников точки зрения василевса ромеев оказался диакон Фульгенций Ферранд, один из крупнейших богословов Африки и всего латинского Запада. В письме римским диаконам Пелагию и Анатолию он упрекнул Юстиниана в том, что он-де пытается, заручившись множеством подписей, придать собственной книге авторитет, подобающий только каноническим источникам. Иными словами, Ферранд считал, что Юстиниан просто использует административный ресурс для возвеличивания себя как богослова.

Собственно говоря, отторгнутые IV Вселенским собором в Халкидоне сочинения нашлись только у Феодорита, епископа Кирского, и Феодора, епископа Мопсуестийского. Они были написаны в рамках полемики с александрийским архиепископом Кириллом — ныне признаваемым святым, — чьи идеи использовались монофиситами. Третий, епископ Эдессы Ива, имел неосторожность в письме похвалить труды Феодора. Все три епископа скончались в мире с церковью (то есть не были осуждены лично) и пользовались авторитетом у православных Востока. Западное духовенство, болезненно и непримиримо относившееся к монофиситству, усмотрело в трактате Юстиниана стремление умалить роль Халкидонского собора (что могло стать пробным камнем на пути к открытому монофиситству или компромиссу с ним на неприемлемых условиях). Монофиситы, в свою очередь, считали упомянутых епископов несторианами (с которыми расходились сильнее и противоборствовали яростнее, нежели чем с православными). Дело в том, что и Феодорит, и Ива были осуждены и низложены как несториане на Эфесском соборе 449 г., и как раз в 451 г. в Халкидоне их восстановили и приняли в каноническое общение (Феодор умер задолго до IV Вселенского собора). Феодорит, действительно бывший когда-то активным несторианином, являлся автором широко известной «Церковной истории» (текст сохранился до нашего времени).