Василий Цветков - Белое дело в России, 1917–1919 гг.

Предполагавшееся комбинированное наступление всех белых армий Юга России осенью 1918 г. не состоялось, однако его перспективы были неплохими не только с точки зрения расширения «освобождаемой территории», но и, главное, в связи с возможностью соединения Южного и Восточного фронтов, на что, в частности, нацеливались части Астраханской и Русской Народной армий. 13 сентября 1918 г. приказом № 932 атаман Краснов официально разрешил создание в пределах Войска Южной, Астраханской и Русской Народной армий, переформированных позднее в Воронежский, Астраханский и Саратовский корпуса Особой Южной армии, предназначенной для «защиты границ Всевеликого войска Донского от натиска красногвардейских банд и освобождения Российского государства». Центром армии стало село Кантемировка Бобровского уезда Воронежской губернии. 23 октября 1918 г. был утвержден «рескрипт» – приказ № 1276 о принятии генералом Ивановым «новой армии – армии Российской» (53).

Как ни парадоксально, но, невзирая на все заявления, сделанные во время формальных или неформальных встреч и совещаний, монархические лозунги так и не стали официально провозглашенной программой формируемых армий. Так, на информационных плакатах, развешанных в Киеве и других украинских городах (вполне в духе Добрармии), сообщалось, что Южная армия «ставит своей целью вооруженную борьбу с большевиками… совершенно аполитична и не является орудием в руках какой-либо политической партии или организации, и командование ее не предрешает будущей формы правления в России». Это же отмечал и генерал Залесский: «… обвинения Южной армии в каких-то монархических тенденциях не отвечают действительности. Конечно, офицерский состав не был пропитан социалистическими или даже демократическими тенденциями, но с монархизмом тоже никто не носился» (54). По воспоминаниям генерал-майора М. П. Башкова, версия о «немецких деньгах», на которые существовала Южная армия, вполне соответствовала действительности, но формально выглядела как получение денег посредством их перевода от одного из берлинских банков лично Гетману, который, в свою очередь, отправлял эти деньги Южной армии.

Несмотря на это, именно «германская ориентация» стала причиной слабости контактов между руководством Добрармии, Украины и Дона. Так, в сопроводительном письме к разведсводке, отправляемой в штаб Деникину, от 26 июня 1918 г., генерал Алексеев излагал содержание своих переговоров с атаманом Красновым (18 июня). По мнению генерала, Краснов стремился «при помощи немцев и из их рук получить право называть себя самостоятельным государством, управляемым атаманом», и при этом «округлить границы будущего «государства» за счет Великороссии, присоединением пунктов, на которые «Всевеликое» отнюдь претендовать не может (как считалось – за счет Таганрогского округа, Воронежской губернии и Царицына. – В.Ц.)». Главным свидетельством против Краснова считалось обнаруженное и переданное Родзянко Алексееву письмо атамана Императору Вильгельму II. Скандал с письмом привел к тому, что Родзянко было предложено незамедлительно покинуть пределы Войска Донского, а Алексеев в письме Деникину назвал действия Краснова «прямой изменой». Ростовский комитет кадетской партии заявил о невозможности поддержки атамана. Однако продолжать сотрудничество с Доном, даже в таких условиях, было необходимо. Алексеев в свойственной ему дипломатической манере отмечал, что «в некоторых случаях нужно изменить тон наших отношений, так как в создавшейся атмосфере взаимного раздражения работать трудно. И только тогда, когда мы окончим наши счеты, можно будет высказать все, накипавшее на душе…». «Пока же еще не утрачена надежда, хотя кое-что получить из войсковых запасов… на законном основании». В то же время генерал остро переживал наметившийся отток офицеров на Дон (переход из Добрармии в Донскую группы офицеров ЛГв Измайловского полка под командованием капитана Парфенова). Вдохновленные «мечтами о монархии», по мнению Алексеева, на деле они способствовали «самостоятельному Донскому Государству», созданию под его эгидой новых армий.

Но главным изъяном в подготовке Южной армии следовало считать не «германскую ориентацию», недостатки в снабжении (по оценке генерала Башкова, «Южная армия была богато обставлена всем необходимым и располагала громадными денежными средствами») или недостатки в выражении монархических лозунгов. Численность армии (3,5 тысячи бойцов) еще не была основанием для ее «развала». Следует помнить, что, например, первоначальная численность Добровольческой армии не превышала 4,5 тысячи человек. Наиболее серьезной проблемой становился недостаток командных кадров. Как ни парадоксально, но, за исключением Иванова, другие сколько-нибудь опытные и известные военачальники не стремились связать свою судьбу с Южной армией. По оценке Деникина: «Ни один из крупных генералов, к которым обращался союз «Наша Родина», не пожелал встать во главе армии… армия оставалась без командующего; его место занял временно начальник штаба генерал Шильбах, а наличным составом формируемых частей командовал фактически генерал Семенов, назначенный донским атаманом также воронежским генерал-губернатором». Так, например, начальником контрразведки Южной армии был печально известный своей деятельностью на Северо-Западном фронте полковник П. Р. Бермондт, вся деятельность которого сводилась к слежке за советской дипломатической делегацией во главе с Раковским и к подготовке весьма «дорогостоящего», но так и не состоявшегося покушения на советского посла в Киеве (55). Слабость среднего и низового командного звена никак не могла компенсироваться авторитетом командующего.

Другим недостатком Южной армии было отсутствие должной воинской дисциплины, не оправданное боевой обстановкой «формирование сверху», когда создавались штаты и штабы воинских частей и только после этого начиналось комплектование строевых подразделений мобилизованными и военнопленными. Все это приводило к существенному снижению боеспособности. Финансирование со стороны Украины осенью 1918 г. прервалось. И все же данные недостатки Южной армии могли быть преодолены в случае продолжения формирования и при наличии определенных военных успехов, когда ее отдельные части сплотились бы в прочное боевое ядро. Не случайно, что кадры армии, отступив к Ростову после неудачных боев под Новохоперском и Богучаром, вошли в состав ВСЮР и стали вполне боеспособными подразделениями.

В контролируемых районах Богучарского, Валуйского, Бобровского, Новохоперского, Коротоякского, Бирюченского уездов Воронежской губернии, Борисоглебского уезда Тамбовской губернии осенью 1918 г. была сформирована и гражданская администрация. По указанию атамана Краснова с 1 сентября 1918 г. гражданская власть была сосредоточена в ведении генерал-майора В. В. Семенова. Никаких нововведений при создании местного аппарата управления не практиковалось. Его заместитель, вице-губернатор В. В. Криваксин, стал с декабря 1918 г. губернатором. В губернии начало работу губернское правление (работало в Кантемировке), в уезды были назначены начальники уездов «с правами, подобными тем, коими пользовались начальники уездов в губерниях Царства Польского в дореволюционное время». Восстанавливались в дореволюционных формах суды, прежняя полиция, земство, волостное и сельское самоуправление в дореволюционных формах. Волостная и сельская администрация фактически оказывалась под жестким контролем со стороны военного командования Южной армии, главная роль которого сводилась к наблюдению за выполнением крестьянами мобилизаций, подводной и других повинностей. Подобные взаимоотношения не способствовали росту доверия к новой власти среди крестьянства Воронежской и Тамбовской губерний. В этом заключалась еще одна причина неудачного формирования Южной армии (56).