Василий Цветков - Белое дело в России, 1917–1919 гг.

По справедливому замечанию Серебренникова, «в лице Гришина-Алмазова сошел с сибирской сцены выдающийся деятель, которому Сибирское Правительство было многим и многим обязано, особенно в первые дни своего существования». «Талантливый организатор», «блестящий оратор» вынужден был покинуть Омск из-за опасений ареста со стороны чехословацкой контрразведки и выехать на Юг России, получив при этом содействие и рекомендации полковника Лебедева, заинтересованного в поддержании постоянной связи двух главных антибольшевистских регионов.

Новый военный министр – атаман сибирских казаков и руководитель омско-петропавловского антибольшевистского подполья – генерал-лейтенант П. П. Иванов-Ринов был еще более далек от поддержки сибирских демократов. Сразу же после восстания в Омске он объявил о своем вступлении в должность начальника местного гарнизона. Став министром, он первым же приказом восстановил ношение погон и кокард в армии. Генерал, по статусу командующего армией, получил право чинопроизводства и, в сущности, избавился от контроля со стороны гражданских властей.

Однако и Дума не собиралась уступать. Очередная ее сессия началась 10 сентября. 19 сентября в Омск прибыли министры Крутовский и Шатилов. В результате, по оценке А. А. Аргунова, «Совет министров снова имел кворум, а Административный Совет низводился на прежнюю степень делового органа с совещательным голосом». Вскоре после этого СОД собственным решением попыталась ввести в состав Сибирской Директории в качестве министра внутренних дел эсера А. Е. Новоселова (чем было бы укреплено «левое крыло», представленное энесом Крутовским и эсером Шатиловым). Противостояние Думы и правительства нарастало, в него включились армия и чехословаки. 20–23 сентября 1918 г. в Омске произошли события, правомерно оцениваемые впоследствии как «репетиция» переворота 18 ноября. Начальник омского гарнизона, казачий полковник Волков самочинно арестовал министров-«демократов» (Крутовского, Шатилова и Новоселова, а также председателя Думы Якушева). От Крутовского и Шатилова потребовали написать заявления о своей отставке (позднее признанные недействительными, как сделанные «под угрозой насилия»). Административный Совет хотя и потребовал их немедленного освобождения, но одновременно с этим 21 сентября 1918 г. объявил о перерыве заседаний Думы, окружив и опечатав здание заседаний. В ответ на это 22 сентября была подготовлена особая Грамота, в которой Дума признавала Административный Совет «незаконно созданным и подлежащим немедленному роспуску», его постановление о «перерыве заседаний» «недействительным», а «Временным Сибирским правительством» надлежало считать только «правительство в избранном Думой в январе 1918 г. составе, за исключением министра финансов Ивана Михайлова» (заместитель Вологодского Михайлов и товарищ министра внутренних дел А. А. Грацианов должны были выйти в отставку и отдавались под суд «по обвинению в государственном перевороте»). Дума спешила использовать с выгодой для себя ситуацию, когда на ее стороне было формальное право давления на исполнительную власть. Депутаты решили совместить исполнительную и законодательную власть и («для восстановления насильственно прерванной деятельности Областной Думы и Совета министров») санкционировали создание временного Комитета Сибирской Областной Думы во главе с Якушевым. Состав Комитета был «сугубо демократическим»: П.Я. Михайлов (бывший член ЗСК), М.С. Фельдман, А. М. Капустин, С. А. Тараканова, С.Д. Майдышев, Л. С. Зеленский.

23 сентября Волков выполнил предписание Совета и освободил арестованных, но тут произошло чрезвычайное событие – Новоселов был найден убитым за городом. Его убийство стало, к сожалению, еще одним подтверждением т. н. револьверного права, столь характерного для периода «второй русской смуты». В ответ на это событие Якушев обратился за помощью к командованию Чехословацкого корпуса. Генерал Ян Сыровы приказал начальнику чешской контрразведки полковнику Зайчеку выполнить решение Думы – арестовать Михайлова и Грацианова, а также полковника Волкова. 24 сентября Волков и Грацианов были арестованы, но Михайлову удалось скрыться. В частях Сибирской армии и среди казаков нарастало возмущение подобными действиями «союзников». Несмотря на то что Сыровы отменил свой приказ, возникла угроза серьезного конфликта властей. И лишь образование в эти дни Всероссийского Правительства в виде Директории, избранной на Уфимском Государственном Совещании, остановило раскол между представительной и исполнительной властью в Сибири.

Директория приняла постановление, в котором пыталась соблюсти компромиссную позицию. С одной стороны, «признавались непререкаемые права Сибирской Областной Думы как временного органа, представляющего в пределах, установленных положением о временных органах управления Сибири, интересы сибирского населения». Отставка Шатилова и Крутовского «считалась недействительной», и «все наличные члены означенного Правительства призывались к спокойному выполнению своих обязанностей». Член Директории А. А. Аргунов должен был подготовить материал о «виновности тех или иных лиц в имевших место событиях».

С другой стороны, Директория объявляла об «отсрочке занятий» Думы, «имея в виду невозможность при создавшихся условиях нормальной деятельности» сибирского «парламента».

В начале осени изменился и персональный состав правящей Сибирской Директории, в составе которой осталось лишь трое министров, имевших полномочия от СОД (Вологодский, Михайлов и Серебренников). Фактически перестали участвовать в работе, несмотря на восстановление своих полномочий, Крутовский и Шатилов.

Но еще 9 сентября, разочарованный усилением противоправных тенденций в работе правительства, о своей отставке заявил министр юстиции Патушинский: «Ввиду моего глубокого расхождения с Административным Советом и возрастающего влияния последнего на политическую деятельность Правительства, я не нахожу возможным оставаться в Совете Министров и на посту министра юстиции, о чем одновременно с сим довожу до сведения Сибирской Областной Думы». Опытного правоведа и сторонника представительной системы управления не могли не возмутить нарушения процедуры принятия законодательных решений, допускавшие игнорирование компетенции СОД. Весьма показательно в этом отношении его выступление на торгово-промышленном съезде в Омске 19 июля. Безоговорочно признавая ошибочность принципов, на основании которых происходил созыв Сибирской Областной Думы во время Чрезвычайного Сибирского съезда в Томске (6 декабря 1917 г.), министр юстиции отмечал, что «съезд отверг участие цензовых элементов как в своих работах, так и в будущем государственном строительстве Сибири… цензовые элементы были эксфенистрированы… было создано однородно-социалистическое правительство». Однако ошибочность создания «однобокой Думы» никоим образом не означала бы порочности существования Думы вообще, ее ненужности в условиях Сибири. Патушинский напоминал, что именно благодаря СОД удалось сплотить и направить на активные действия сибирское подполье («под знаменем Автономной Сибири был совершен переворот»). Именно Областная Дума стала основой для правительства, «избранного… представителями от всех городских и земских самоуправлений, от Владивостока до Челябинска, крестьянскими объединениями, казачеством, кооперативными организациями, охватывающими… всю экономическую, хозяйственную и отчасти культурную жизнь многомиллионного сибирского крестьянства и… представителей всех туземных народов Сибири». Вполне перспективным признавался вариант, при котором созванная Областная Дума «примет закон о пополнении ее состава, переизберет правительство (путем общего роспуска ВСП и ВПАС и создания на их основе новой структуры исполнительной власти. – В.Ц .) и утвердит положение о выборах во Всесибирское Учредительное Собрание, назначив для созыва его кратчайший срок».