Мария Чепурина - Гракх Бабёф и заговор «равных»

По первым строкам Депляса можно принять за верного и ревностного бабувиста: «Я единственный в этом полку, кто получает твою газету, но я распространяю ее как могу; по крайней мере, все, кто меня окружает, пользуются плодами твоих трудов; эти многочисленные друзья свободы и равенства, эти добродетельные плебеи большой ложкой черпают твою отважную и потрясающую мораль; они, как и я, чувствуют всю истинность твоих принципов…» {298} 298 Там же. Д. 139. Оригинал: «Je suis le seul dans cette colonne qui reçoit ton journal; mais je le repend autant autant que je le puis; tout cequi m’environne, au moins, profite de tes travaux; ces nombreux amis de la liberté et de l’égalité, ces vertueux plebiens savoureux a long traits ta morale hardie et frapante a la fois; ils sentent aussi que moi toute la vérité de tes maximes…»

Но коммунист ли Депляс? Отнюдь нет, ибо продолжает он так: «Мой друг, несмотря на то что мы ими (принципами. — М.Ч .) искренне проникнуты, мы также чувствуем, что некоторые пункты слишком сложно и даже невозможно реализовать. <���…> Фактическое равенство не может иметь места; отбрось эти химерические идеи. Французский народ никогда бы их не одобрил» {299} 299 Там же. Оригинал : «mais mon ami, malgré que nous en soyons sincèrement pénétrés, nous sentons aussi que quelques articles sont d’une trop difficile et même inpossible execution… L’egalitê de fait ne peut avoir lieu; renonce a ces idées chimériques. Jamais le peuple français ne les adonterait…» .

Далее Депляс рисует ужасающие картины гражданской розни, к которой неминуемо должна привести попытка реализации бабувистской программы, чем, без сомнения, воспользуются роялисты, бандиты и интриганы всех мастей. Идеи Бабёфа не найдут поддержки в обществе, справедливо отмечал корреспондент: ведь люди хотят сберечь то, что дала им революция, а «число более или менее богатых собственников намного превосходит число тех, кто не имеет абсолютно ничего; стало быть, все, кто располагает какими-либо благами, естественно окажутся врагами этой опасной системы». И среди таковых, по мнению Депляса, будут рабочие и ремесленники — отцы семейств {300} 300 Там же. Л. 36. Оригинал : «le nombre des proprietaires plus ou moins riches surpassent des beaucoup ceux qui n’ont absolument rien; Donc tous ceux qui possèdent quelques biens, se trouverraient naturellement ennemi de cа sisteme dangereuse». . К тому же, добавлял автор письма, «сколько будут жить люди, сколько же будут существовать на свете и злоупотребления: и не воображай, что однажды увидишь народ-философ в такой большой стране, как Франция» {301} 301 Там же. Оригинал : «tant qu’il existera des hommes il y aura les abbus; et ne t’imagine pas voir jamais un peuple de philosophe dans un Etat aussi vaste que la france». . Не оставив камня на камне от бабувистской доктрины, Депляс, тем не менее, выражал уверенность в том, что эта критика идеи абсолютного равенства не заставит Бабёфа покинуть политическую стезю и что тот будет и впредь бороться за свободу, разоблачая перед народом его врагов {302} 302 РГАСПИ. Ф. 223. Оп. 4. Д. 139. Л. 36–37. .

Таким образом, читатель, активно распространявший «Трибун народа», состоявший с Бабёфом в переписке и пользовавшийся, по собственным словам, его доверием, не только не разделял бабувистского коммунизма, но и считал таковой крайне опасным. Правда, коммунистические воззрения Бабёфа Депляс считал лишь своего рода причудой, странным заблуждением, от которого нетрудно отказаться, дабы далее еще более успешно бороться за свободу. Иными словами, автор этого письма, очевидно, не отделял Бабёфа от других радикалов и врагов Директории. Как видим, для того, чтобы стать союзником Бабёфа совсем не требовалось быть приверженцем его коммунистических идей.

Но может быть, случай Депляса — это исключение? В середине XX в. А. Собуль исследовал перечень подписчиков на «Трибун народа» и доказал, что вряд ли. Оказалось, что в провинции подписчиками Бабёфа были в основном представители буржуазии и интеллигенции — те же слои, что поддерживали якобинцев. В Париже его читали ремесленники и лавочники — люди, составлявшие движущую силу секционного движения во II году. Вряд ли идеологические предпочтения тех и других сильно изменились за два года. А значит, подписчики на «Трибуна», скорее всего, придерживались общедемократических радикальных представлений, а не коммунистических идей Бабёфа {303} 303 Собуль А. Секционеры и бабувисты, их социальный состав // ФЕ. 1960. С. 214–221. .

2) В обращениях читателей к Бабёфу речь шла не только о его политических целях и средствах. Третья тема, которая нередко фигурирует в этих письмах, — положение в департаментах. Судя по содержанию посланий, Бабёф сам просил некоторых корреспондентов сообщить ему о положении на местах.

Среди таких информаторов был Шове-Пейроне (Chovet-Peyronet), военнослужащий Западной армии, находившийся в Сент-Этьене. Очевидно, их переписка с Гракхом носила длительный характер. В послании от 24 февраля (4 вантоза IV года) на вопрос Бабёфа о том, каково настроение в коммуне, Шове отвечал, что у бедняков хорошее, а у торговцев очень плохое. Кроме того, он выражал опасение в том, что удастся реквизировать нужное для армии количество продуктов и сообщал о поведении шуанов, с которыми и послан был воевать: они то ненадолго прятались, то снова появлялись и обещали всех перерезать {304} 304 РГАСПИ. Ф. 223. Оп. 4. Д. 139. Л. 38–39. . В письме от 11 марта (20 вантоза), Шове сообщал о группировке вандейцев, числом до 600 человек, засевших в коммуне Шевриер. Если правительство не примет срочные меры, они соединятся с мятежниками Арденн и Верхней Луары, которые пока не покидают своих убежищ лишь из-за плохой погоды: «Мы со страхом ждем прихода весны. В следующем письме я сообщу вам больше» {305} 305 Там же. Л. 57–58. Оригинал : «…qui n’ont quitté leurs entreprises ’qu’a cause sasns doute de la mauvaise saison. Nous avons tout a craindre pour le printemps. Je vous le dirai davantage pae une autre». .

В регулярной переписке с Бабёфом состоял и некто Берейон (Bereilhon) из департамента Эро. Письмо от 5 марта (14 вантоза IV года) он начинал с подтверждения информации, изложенной в его же письмах от 7 и 25 вантоза, касавшихся ситуации в регионе. Больше рассказывать, по его словам, было вроде бы нечего: настроение в департаменте отличное, демократический дух силен, роялисты и религиозные фанатики намного менее дерзки, чем у соседей в Гаре. «Мы наслаждаемся совершенным спокойствием» {306} 306 Там же. Л. 63. , - оптимистично заключил Берейон… но, видимо, тут же вспомнив, что проблем в Эро остается предостаточно, принялся их перечислять. Центральную администрацию неплохо было бы поменять: комиссары Директории, хоть и поставлены республиканским правительством, сами сплошь роялисты. Муниципальная администрация составлена хорошо, но не в силах ничего сделать: прошлая администрация, назначенная проконсулом (к сожалению, установить, о каком именно депутате в миссии идет речь, не удалось), оставила после себя лишь долги и голод, который автор письма считал намеренно организованным. Рабочим выдают зарплату в ассигнатах, которые нигде не принимаются, так что у народа нет продуктов первой необходимости. А вот у роялистов есть звонкая монета, и, если не принять мер, они могут учинить контрреволюцию. К тому же там появилось несколько неприсягнувших священников. Законы в их отношении более или менее соблюдаются, но трибуналы организованы очень плохо. Зато патриотические общества множатся, заверял Берейон: они появились в Монпелье, Агде, Безье, Лодеве и других местах. Корреспондент обещал и впредь информировать Бабёфа о событиях в департаменте {307} 307 Там же. Л. 63–65. .