Дмитрий Бовыкин - Король без королевства. Людовик XVIII и французские роялисты в 1794 - 1799 гг.

Именно горстка — депутаты постоянно стремились подчеркнуть, что Конвент вступил в конфликт отнюдь не с секциями, а с небольшой кучкой недовольных, пытающихся натравить граждан на правительство. Особенно ясно это прозвучало в заслужившей аплодисменты реплике Л. Лежандра 22 фрюктидора (8 сентября):

Взяв слово, я хочу обратиться отнюдь не к первичным собраниям, не к множеству честных людей, уважаемых торговцев, почтенных работников, которые их составляют, но к апостолам роялизма, которые поддерживают ажиотаж, к интриганам, которые направляют собрания {1454} 1454 Ibid. Vol. 25. Р. 700. .

На мой взгляд, противопоставление «роялисты» — «республиканцы» окончательно складывается к 11–12 вандемьера, когда депутаты принимают решение опереться на санкюлотов {1455} 1455 Ставка оказалась удачной. См., например, пассаж из Moniteur , рассказывающий о событиях утра 13 вандемьера: «Фрерон вернулся из Антуанского предместья; его жители при одном только упоминании о роялистах поклялись изничтожить этих трусливых врагов отечества». (Ibid. Vol. 26. P. 119.) . Его основные контуры были уже намечены в докладе от имени Комитета общественного спасения, произнесенном 11 вандемьера одним из главных творцов Конституции III года, П. К. Ф. Дону. По его словам, суть нынешнего кризиса — в необходимости совершить выбор между монархией и республикой. Осознавая это, «внутренние и внешние враги французской свободы» объединили свои усилия, чтобы вернуть «наследственный деспотизм». В то же время даже в недрах восставших секций «подавляющее большинство жителей остается не затронутыми этим ( incorruptibles )» {1456} 1456 Ibid. Р. 123–126. .

После подавления восстания к описанию мятежа были добавлены новые краски. В обращении, принятом Конвентом в ночь с 13 на 14 вандемьера, говорилось о раскрытии «одного из самых обширных заговоров» в истории Революции, который давно уже готовился роялистами. Хотя по-прежнему утверждалось, что «несколько одержимых интриганов обманули легковерные массы» (и поставили в свои ряды почти тридцать тысяч человек), восставшие именовались «приспешниками Людовика XVIII» {1457} 1457 Ibid. Р. 133–134. . Если верить депутатам, заговор был весьма разветвленным, нити его уходили в департаменты, где роялисты надеялись последовать примеру своих сторонников в столице {1458} 1458 Barras, le 14 vendémiaire. Ibid. P 134–135. , и тянулись далее в Лондон {1459} 1459 Letourneur (de la Manche), au nom du Comité de Salut public, le 14 vendémiaire. Ibid. P. 137. .

В предварительном виде официальная точка зрения была оглашена вечером 14 вандемьера в докладе Мерлена (из Дуэ) от имени Комитетов общественного спасения и общей безопасности {1460} 1460 Ibid. P. 140–144. . В нём было торжественно объявлено о «блестящей победе, только что одержанной республикой над объединенными роялизмом и анархией»: Жерминаль и Прериаль не были забыты, санкюлотам, на всякий случай, спешили напомнить, что у Конвента два главных врага, а не один. Но уже не оставалось сомнений, что на сей раз удар был нанесён по роялизму. В докладе говорилось про большое количество первичных собраний Парижа, в которых разнузданные роялисты, священники, не признающие закон, и приговоренные по этой причине к депортации, и даже эмигранты дерзостью и коварством приобрели влияние, ставшее, в известном смысле, непреодолимым.

После доклада Мерлена за распространение официальной точки зрения взялся уже Комитет общественного спасения. Так, например, в его письме, отправленном 16 вандемьера (8 октября) представителям народа при армиях Республики, вновь отмечалось, что «роялизм и анархия — в равной степени враги общественного порядка», и утверждалось: «Даже в самом сердце Парижа роялисты и шуаны развязали гражданскую войну» {1461} 1461 Recueil des Actes du Comité de Salut public. Publié par F.-A. Aulard. P., 1951. Vol. 28. Р. 737. См. также: Baudin P.-C.-L. Déclaration sur les motifs d’après lesquels a été proposée, et les circonstances dans lesquels a été décrétée par la Convention la loi d’amnistie du 4 brumaire de l’an IV, dont il a été le rapporteur. Р., s. d. Р. 3; Récit fidele des terribles événemens arrivés dans la commune de Paris, dans les journées du 13, 14 et 15 Vendémiaire. P., s. d. Р. 3. .

И, наконец, свою окончательную форму позиция Конвента обрела 30 вандемьера (22 октября) в докладе Барраса {1462} 1462 Moniteur. Vol. 26. Р. 277–280, 281–282. , в котором подробно освещался ход вооруженного противостояния между властями и мятежниками. К нарисованной Мерленом картине роялистского заговора Баррас добавил лишь три штриха. Поскольку незадолго до выступления Барраса был арестован член Парижского агентства П. Ж. Лемэтр, состоявший в переписке с графом д’Антрэгом, и перехвачена его корреспонденция, опубликованная впоследствии по распоряжению Конвента {1463} 1463 Recueil de la correspondance saisie chez Lemaître… Чтение этой книги должно было создать у читателя впечатление, что, если 13 вандемьера и не организовано роялистами от начала до конца, то по крайней мере весьма и весьма для них благоприятно. , Баррасу показалось удобным связать предшествовавший 13 вандемьера «заговор» с деятельностью Лемэтра и заявить, что «заговорщики» состояли в переписке с «австрийским комитетом в Базеле», а также «с английскими агентами в Вандее» и с принцем Конде. Однако, как убедительно показал Митчелл в упомянутой выше статье, планы Лемэтра привлечь на свою сторону более сотни депутатов Конвента, видимо, существовали только в голове самого агента — никакими доказательствами их реализации ни современники, ни историки не располагали {1464} 1464 Mitchell H. Vendémiaire, a revaluation. Р. 197–198. .

Помимо этого, Баррас обмолвился, что в захваченной штаб-квартире секции Лепелетье найдены «символы королевской власти», впрочем, сами эти символы представлены Конвенту не были и никаких уточнений не последовало. Да и указанной штаб-квартирой войска овладели уже после того, как её покинули мятежники, имевшие достаточно времени вынести оттуда всё, что их компрометировало, и было бы странно, если бы они этого не сделали. Рискну предположить, что Баррас в данном случае пошёл по тому же пути, по которому пошли депутаты после 9 термидора. Тогда они распускали слухи о том, что Робеспьер хотел жениться на дочери Людовика XVI, в Ратуше захвачена (и даже продемонстрирована Конвенту) печать с цветком лилии, Робеспьер пользовался чехлом от пистолета опять же с изображением лилии и с надписью «Великому монарху», его сторонники обещали республиканцам «нового короля» и т. д. {1465} 1465 Бачко Б. Указ. соч. Гл. 1. Робеспьер-король…

На сей раз «доказательств» не потребовалось, поскольку в итоге было решено не омрачать репрессиями последние дни работы Конвента, хотя Баррас фактически именно к этому и призывал. «Я слышал, что восставшие разоружены, — отмечал он, — однако их сторонники, их сообщники, их бесстыжие покровители всё ещё могущественны». Вместе с тем, очевидно, существовала и расширенная версия этой трактовки событий, со всеми дополнительными подробностями, — она была запущена в прессу и именно на нее ссылается в своей работе Добролюбский. При желании можно найти и другие ее следы. Так, например, Journal du bonhomme Richard от 17 вандемьера рассказывал: «Говорят, что в зале заседаний секции Лепелетье обнаружили белое знамя и переписку с врагами отечества. Очевидцы утверждают, что видели карты в форме восьмиугольника, которые предполагалось распространить, и на них было написано имя Людовика XVIII» {1466} 1466 Aulard А. Ор. cit. Vol. 2. P. 304. Здесь мы явно сталкиваемся с хорошо знакомым по другим революционным событиям явлением: самозародившимися или намеренно распускаемыми слухами. О других слухах, ходивших в Париже в начале осени 1795 г., см.: Бовыкин Д. Ю. Революция окончена? С. 250–251. .