Чарльз Рууд - Фонтанка, 16: Политический сыск при царях

По словам Дегаева, при первой встрече Судейкин сразу приступил к делу, предложив освободить его «за услугу». Когда Дегаев с негодованием отклонил предложение стать шпионом, Судейкин согласился, что он «слишком благороден для этой роли» [154] Прибылова-Корба А. Сергей Петрович Дегаев // Былое. 1906. № 4. С. 1 — 17. , но поскольку правительство готовит реформы, которые удовлетворят всех, даже революционеров, Дегаев должен помочь предотвратить революционные выступления, которые мешают переменам к лучшему. Снова Судейкин просил предупреждать о готовящихся террористических актах.

Дегаев, по его собственным словам, притворился, что принимает предложение Судейкина, хотя целью народовольца было проникнуть в охранное отделение и принести пользу товарищам-революционерам. Позднее, когда Дегаеву пришлось отвечать перед товарищами за свои связи с Судейкиным, он открыл тайну, чтобы как-то оправдаться, но ему не поверили.

Дегаев утверждал, что Судейкин планировал покушение на своего начальника, министра внутренних дел Д.А. Толстого, решив организовать собственную террористическую группу, которая сблизила бы его с революционерами. По словам Дегаева, Судейкин, страдавший манией величия, рассчитывал занять пост министра внутренних дел и, принимая во внимание слабость императора, стать фактическим правителем России. После такого объяснения, воспринятого скептически, Дегаев согласился доказать свою преданность революционному делу и смыть позор своей связи с полицией, организовав покушение на Судейкина. Убийство произошло 16 декабря 1883 г.; в нем помимо Дегаева участвовали еще два человека. Однако в течение следующего года охранке удалось основательно подорвать «Народную волю» изнутри, в основном используя методы Судейкина.

Среди революционеров, ставших в это время осведомителями, был С.К. Белов, крестьянин из Псковской губернии, арестованный осенью 1881 г. по обвинению в антигосударственной пропаганде. Когда полиция его освободила, он согласился работать под началом у полковника А.С. Скандракова, сподвижника Судейкина, в то время возглавлявшего Московскую охранку [155] Кантор П. Провокатор Степан Белов // Каторга и ссылка. 1924. Кн. 3(10). С. 141–152. . Основным заданием Белова было доносить о деятельности «Черного передела» — организации, которая в отличие от «Народной воли» проповедовала эволюционный переход к социализму. Белов собирал информацию в Москве, на юге России, в Вильно до тех пор, пока в 1884 г. себя не скомпрометировал, и Скандраков отослал его домой в родную деревню. К тому времени собранная Беловым информация вывела полицию на квартиру, где был обнаружен список имен 46 членов «Черного передела», и, выследив их в не менее чем десяти городах, полиция совершила многочисленные аресты, в том числе руководства организации.

Новый всплеск революционной активности в начале XX в. способствовал увеличению роли секретных агентов. Для работы в этой области были составлены соответствующие инструкции и циркуляры [156] Департамент полиции составил «Инструкцию по организации и ведению внутреннего наблюдения», которая была утверждена министром внутренних дел П.А. Столыпиным в феврале 1907 г. (ГАРФ, ф. 102, оп. 260, д. 17», опубликована в кн.: Агафонов В.К. Заграничная охранка. Пг., 1918; Жилинский В.Г. Организация и жизнь охранного отделения во времена царской власти. М., 1918). Наряду с этой инструкцией Московское охранное отделение составило свою «Инструкцию по организации и ведению внутренней агентуры» (ГАРФ, ф. 63, оп. 47, д. 524), которая получила распространение и в других розыскных органах. . Согласно этим документам, агенты внутреннего наблюдения классифицировались как: 1) штучники, 2) вспомогательные агенты, 3) секретные сотрудники, состоящие членами «преступных сообществ».

Штучники — это лица, случайно узнавшие какие-либо сведения и сообщившие о них полиции, как правило, за небольшую плату. В инструкции говорилось, что при правильной постановке дела «штучников» не должно быть. Однако на практике полиция вынуждена была часто пользоваться услугами этих случайных и корыстных осведомителей. Вспомогательные агенты заслуживали большего доверия. Они систематически информировали полицию и получали регулярные денежные награды за важные сообщения. От основного сотрудника вспомогательный агент отличался тем, что, не состоя ни в одной из подпольных организаций, пользовался косвенными сведениями из вторых и третьих рук. Наконец, элиту политического розыска составляли секретные агенты, непосредственно общавшиеся с революционерами.

Пожалуй, самый длительный стаж работы из всех разоблаченных агентов, не считая И.Ф. Складского, был у А.И. Серебряковой, которая сотрудничала с полицией 24 года. Она закончила высшие женские курсы, занималась переводами и писала статьи в журналы. Ее квартиру посещали видные социал-демократы, в том числе сестра и жена Ленина.

Не многие из агентов были бескорыстны подобно Серебряковой. Они получали ежемесячную плату — 15-150 руб. Жалованье особо ценных агентов было значительно выше. Абсолютный рекорд принадлежал агенту М.А. Загорской, освещавшей деятельность эсеров за границей. Она получала 3,5 тыс. франков в месяц, не считая жалованья мужа, также платного агента. Кстати, это был не единственный случай семейной службы. Секретными сотрудниками были, в частности, три брата Верецкие из Екатеринослава.

Секретных сотрудников часто называли провокаторами. Революционеры утверждали, что царские сыщики сами провоцируют своих «товарищей» по подполью на тяжкие преступления, а потом выдают их полиции. Сам характер деятельности секретного агента заставлял его балансировать как бы на лезвии ножа. С одной стороны, инструкция Департамента полиции категорически запрещала агентам «заниматься так называемым провокаторством, т. е. самим создавать преступные деяния и подводить под ответственность за содеянное ими других лиц, игравших в этом деле второстепенные роли». Вместе с тем признавалось, что «для сохранения своего положения в организации сотрудникам приходится не уклоняться от активной работы, возлагаемой на них сообществами…». Авторы инструкции видели выход в том, чтобы агент консультировался со своим руководителем в каждом конкретном случае. Фактически получалось, что эти вопросы решались либо самим агентом, либо жандармскими офицерами, не искушенными в юридических тонкостях или намеренно толкавшими своих подчиненных на нарушение закона.

Вопрос о провокации был значительно сложнее, чем он представлялся революционерам, имевшим тенденцию зачислять в провокаторы всех агентов. В качестве примера можно привести самый важный по своим политическим последствиям случай провокации, связанный с именем Е.Н. Шорниковой. Молодая женщина, секретный агент Петербургского охранного отделения, стала секретарем военной организации столичного комитета РСДРП. Она узнала, что готовится «наказ» воинских частей Петербургского гарнизона членам II Государственной думы, в котором говорилось о готовности армии перейти на сторону революции. Хотя Шорникова сообщила все необходимые сведения, полиция ворвалась в квартиру депутата И.П. Озоля с опозданием на несколько минут, не застав солдатской делегации. Не удалось захватить и документ — он был вырван из рук полицейского пристава одним из депутатов, сославшимся на свою неприкосновенность. Тем не менее П.А. Столыпин потребовал от Думы лишить депутатской неприкосновенности 16 человек и отстранить от участия в заседаниях 55 человек. Когда этот ультиматум был отвергнут, последовал роспуск II Государственной думы.