Чарльз Рууд - Фонтанка, 16: Политический сыск при царях

В революционных кругах дело Шорниковой рассматривалось как классический пример полицейского произвола. Утверждалось, что идея «наказа» родилась, в недрах тайной полиции, а текст документа был написан начальником Петербургского охранного отделения А.В. Герасимовым. По его поручению Шорникова якобы составила делегацию из первых попавшихся солдат и матросов, вручила им «наказ», привела к порогу квартиры, где заседала социал-демократическая фракция, и велела передать провокационный документ ничего не подозревавшим депутатам. Из всего этого правительство сделало «военный заговор», разогнало демократически избранное представительное учреждение и приняло реакционный избирательный закон, закрепивший перевес за имущими слоями населения. Что же касается социал-демократов, то суд, не имевший в своем распоряжении официальных документов, отправил их в Сибирь на основании никем не заверенной копии, представленной охранным отделением.

Не подлежит сомнению, что правительство искало предлог для осуществления политических целей. По этой причине тайная полиция, будучи осведомленной о всех этапах подготовки названной акции, решила не вмешиваться до последнего мгновения, рассчитывая захватить депутатов с поличным. Весьма сомнительным с юридической точки зрения был судебный приговор. Вместе с тем полиция не готовила «наказ»; он был написан одним из литераторов, близких к социал-демократам [157] Наказ был написан социал-демократом B.C. Войтинским по заказу Военной организации ПК РСДРП (К истории ареста и суда над социал-демократической фракцией II Государственной думы // Красный архив. 1926. Т. 3(16). С. 76). . Точно так же полиция не имела отношения к формированию военной делегации. Шорникова выполняла чисто техническую работу, которая вместо нее могла быть поручена любому секретарю. Наконец, суд руководствовался скорее не копией документа, снятой Шорниковой, а резолюцией о вооруженном восстании, принятой III съездом РСДРП.

В целях безопасности агентов в большинстве случаев посылались обезличенные донесения. Разумеется, сплошь и рядом происходили нарушения установленного порядка, но при соблюдении всех правил в делопроизводстве охранки оставался только псевдоним, по которому нельзя было определить ни профессию, ни возраст, ни пол агента.

Отсутствие централизованного учета не позволяет судить об общей численности агентов. Одни исследователи называли цифру 30–40 тыс. человек [158] Агафонов В.К. Указ. соч. С. 216. , другие конкретизировали ее — 26 тыс. [159] La Porte M. Histoire de 1'okhrana: La police secrete des tsars. 1880–1917. P., 1935. P. 61–62. , третьи уменьшали до нескольких тысяч [160] Schleifman N. Undercover Agents in the Russian Revolutionary Movement: The SR Party. 1902–1914. L., 1988. P. 48. . По всей видимости, цифра 1,5 или 2 тыс. ближе к истине, так как не противоречит свидетельствам руководителей политического сыска по отдельным местностям. Начальник Петербургской охранки Герасимов утверждал, что в столице в 1909 г. было не более 200 секретных сотрудников. Согласно докладу вице-директора Департамента полиции С.Е. Виссарионова, в Москве в 1912 г. было 159 агентов. В крупных городах обычно насчитывалось 10–30 агентов.

Неудивительно, что до сих пор не умолкает спор о том, кто еще из известных революционеров на самом деле являлся агентом охранки. Среди эсеров после разоблачения Азефа под подозрением были практически все руководители партии. После Октябрьской революции в эмигрантских кругах особенной популярностью пользовались компрометирующие материалы на большевистских комиссаров. Бывшие чиновники Киевского охранного отделения утверждали, что их информировал Л.Б. Розенфельд (Каменев). Другие охранники вспоминали, что в делах Нижегородского охранного отделения фигурировала нелестная оценка А.В. Луначарского как агента, которому нельзя доверять. По словам хорошо знавших его людей, Л.Д. Бронштейн (Троцкий), будучи товарищем председателя Петербургского совета рабочих депутатов, якобы тоже состоял на службе в Департаменте полиции [161] Бывший председатель Петербургского совета рабочих депутатов Г.С. Носарь (Хрусталев) рассказал об этом В.В. Шульгину в 1918 г. (Шульгин В.В. Что нам в них не нравится: Об антисемитизме в России. Париж, 1929. С. 281). . Время от времени всплывали документы об агентурной службе И.В.Джугашвили (Сталина) и назывались его агентурные клички — Семинарист, Фикус, Василий.

Возникла даже легенда, что Сталин поспешил расстрелять военачальников Красной Армии, потому что в их руки попало досье с его агентурными донесениями. В свою очередь во время открытых процессов над противниками Сталина из большевистской гвардии им инкриминировались давние связи с охранкой. На самом деле не существует сколько-нибудь серьезных фактических данных о полицейской службе Сталина или других известных большевиков [162] Существует так называемое письмо полковника М.А. Еремина, якобы отправленное из Петербурга в Енисейск. В нем Сталин характеризуется в качестве агента охранки с 1908 по 1912 г. Однако доказано, что этот документ является подлогом (Тикер П. Сталин. Путь к власти. История и личность / Пер. с англ. М., 1990. С. 104–108). . Скорее всего эти легенды появились в пылу политической борьбы с целью опорочить соперников.

Официальный статус секретного сотрудника был очень шатким. Ему выплачивалось жалованье, но он не считался государственным служащим, и Департамент полиции не нес ответственности за его материальное обеспечение в случае провала. Вместе с тем способный осведомитель мог перейти в ряды чиновников и добиться высокого положения. Такой путь проделали, например, С.Г. Зубатов и П.И. Рачковский. Остановимся на карьере нескольких менее известных специалистов политического розыска.

Среди них был некто П.С. Статковский, который впоследствии возглавил сначала охранку в Петербурге, позднее — жандармское управление в Петербургской губернии и оставался на этом посту вплоть до 1912 г., когда его с почестями проводили на пенсию [163] Карьера Статковского описана во введении к отчетам о деятельности охранки в 90-е годы (Статковский Л.С. Санкт-Петербургское охранное отделение в 1895–1901 гг.: «Труд» чиновника отделения П. Статковского // Былое. 1921. Вып. 16. С. [108] — 136). .

Происхождение Статковского никак не предполагало его будущей карьеры. Он родился в 1856 г. в Херсонской губернии в семье мелкого чиновника, в 1873 г. держал экзамен в реальное училище, но затем в возрасте семнадцати лет решил поступить на военную службу в пехотный полк — обычный выбор для молодого человека без связей и покровителей. Статковский поступил на службу, когда в армии получили распространение преобразования, проводимые военным министром Д.А. Милютиным, который развернул программу модернизации вооруженных сил России. Через несколько месяцев Статковский был рекомендован в юнкерскую школу; по окончании ее присваивалось младшее офицерское звание.