Чарльз Рууд - Фонтанка, 16: Политический сыск при царях

Адвокат Лопухина А.Я. Пассовер справедливо утверждал в суде, что статья закона, по которой обвиняется Лопухин, к нему неприменима. Лопухин не искал встреч с эсерами, не предлагал им сотрудничать. В разговоре с Бурцевым и тремя эсерами, которые обратились к нему совершенно неожиданно, он не сообщил им никакой информации по своей собственной инициативе. Простое подтверждение фактов, изложенных собеседником, нельзя приравнивать к намеренной передаче этих фактов. (По словам адвоката И.В. Гессена, Пассовер в личной беседе назвал обвинение Лопухина в революционной деятельности «грубым гротеском». Сам Гессен осуждал Столыпина, который, по его словам, «загорелся местью», потеряв агента, высоко им ценимого [384] Гессен И.В. В двух веках: Жизненный отчет. Берлин, 1937. С. 149–151. ).

Накануне суда, давая письменные показания, сам Лопухин так обобщил свои взгляды: «Я не революционер и не социалист; не революционер потому, что отрицаю насильственные способы политической борьбы… По моим религиозным убеждениям я не могу сочувствовать никакому убийству и осуждаю партию, введшую убийство в систему борьбы» [385] Протокол № 6 о допросе обвиняемого, 18–22 января 1909 г. // Hoover Institution Archives, Nicolaevsky Collection, Box 205, Folder 9. P. 9. .

Суд состоялся 28–30 апреля 1909 г. в Особом присутствии Правительствующего Сената [386] Это Особое присутствие было создано в 1872 г. как одно из подразделений Сената— высшей апелляционной и кассационной инстанции. Сюда передавались лишь чрезвычайные дела государственных чиновников. Судьи и прокуроры, которые здесь служили, были люди с именем, имели за плечами долгие годы примерной службы и славились своим консерватизмом (Levin-Stankevich Brian L. Cassation, Judicial Interpretation and the Development of Civil and Criminal Law in Russia, 1864–1917: The Institutional Consequences of the 1864 Court Reform in Russia: Unpublished Ph.D. Dissertation. State University of New York in Buffalo, 1984. P. 177–179, 189–196). . Заседали шесть сенаторов, один из которых (Воронов) выступал в роли главного судьи, и четыре сословных представителя. На каждом заседании зал и коридоры были полны народа — присутствовали члены правительства, репортеры и публика, свободных мест не было. Вот как комментировала события газета «Новое время»: Лопухин спокоен, но «его небольшая фигура теряется на громадной скамье, рассчитанной на те политические процессы, где подсудимые насчитываются десятками и где еще так недавно сидели люди, которые по росчерку пера Лопухина арестовывались за те преступления, в которых он обвиняется» [387] Новое время. 1901. 29 апр. . К окончанию процесса, сообщает газета, жена Лопухина была совершенно измучена, а родственники явно нервничали [388] Там же. 1909. 1 мая .

Судьи единодушно признали Лопухина виновным и вынесли строгий приговор — пять лет каторги. Репортерам Лопухин сказал: «Я надеюсь, будет каторга. Каторга лучше, чем эмиграция. Убегать я не намерен» [389] Там же. .

После апелляции отдел кассаций Сената смягчил приговор, заменив каторгу пятью годами ссылки в Красноярск. В 1912 г., когда Лопухину оставалось еще два года поселения, он был амнистирован и восстановлен в гражданских правах. Через год он стал заместителем директора московского отделения Санкт-Петербургского международного коммерческого банка.

В 1917 г., когда к власти пришло Временное правительство, Лопухин дал письменные показания Чрезвычайной следственной комиссии. Он снова возвращается к своим отношениям со Столыпиным и особо говорит о тщетных попытках убедить двух премьер-министров серьезно отнестись к незаконным действиям полиции. Лопухин использовал возможность выразить свое отношение к делу Азефа, утверждая, что правительство самодержавной империи подвергло дело последнего закрытому скороспелому судебному разбирательству в 1909 г., чтобы не допустить обнародования махинаций полиции и причастности к ним премьер-министра.

Лопухин был поборником закона в деятельности царского правительства и политической полиции, которую он возглавлял на протяжении трех лет. Отстаиванием тех же идеалов отмечено его недолгое губернаторство в Эстляндии. Совершенно естественно, что Лопухин полагал необходимым выдать агента охранки, которого он считал преступником и убийцей. Почти точно известно, что Азеф активно участвовал в организации покушений на Плеве и великого князя. Но в данном случае важно не это. Важна позиция Лопухина-человека, Лопухина-либерала, утверждавшего, что нельзя бороться с беззаконием и предательством тем же оружием.

Устраивая открытый процесс над Лопухиным и публично осудив его за выдачу секретов охранки, правительство рассчитывало избавиться от инакомыслящих. Но эффект получился обратный: диссидентов становилось все больше. Одним из них стал сотрудник охранки Л.П. Меньшиков, который еще раньше начал анонимно разоблачать охранку. В мае 1909 г., через два месяца после осуждения Лопухина, этот ветеран охранки с двадцатилетним стажем сбежал на Запад и стал публиковать секретные документы, которые он предварительно туда переправил.

Пересылать за границу документы, компрометирующие деятельность охранки, Меныциков начал еще в 1905 г. под фамилией Иванов. По его словам, он хотел подготовить почву для разоблачения охранки «в мировом масштабе» и именно этой целью руководствовался, когда в апреле 1887 г. начал доносить в тайную полицию на революционеров [390] Вечернее время. 1912. 15 окт. .

Можно смело утверждать, что Меныциков был «чемпионом» среди правдоискателей. По его собственным подсчетам, он сообщил Бурцеву и эсерам имена 350 агентов охранки (из них 100 были членами партии эсеров и еврейского рабочего союза «Бунд», 25 выдавали себя за эсеров, 75 — за польских революционеров).

По словам Меньщикова, честь и справедливость были для него превыше всего, поэтому он никогда не делал разоблачений без достаточных на то оснований. Он предпочитал иметь дело напрямую с революционерами, находящимися под угрозой разоблачения, а не действовать через Бурцева, который считал, что Меныщиков нередко руководствовался в первую очередь соображениями личной выгоды. Впрочем, публикации на Западе разоблачительных материалов приносили Меньщикову хорошие доходы и обеспечили ему безбедную старость.

Существуют документы, в которых говорится о деятельности молодого Меньщикова, 6 или 7 февраля 1886 г. семнадцатилетний Меныциков был арестован по доносу Зубатова (в то время осведомителя охранного отделения) по обвинению в преступной деятельности. В своих мемуарах Меныциков отрицал свою принадлежность когда-либо к революционерам, однако признавал, что недолгое тюремное заключение убедило его «пожертвовать своей честью», пойти работать в полицию, узнать ее секреты, чтобы потом бороться с ней изнутри.