Чарльз Рууд - Фонтанка, 16: Политический сыск при царях

Товарищ министра вполне мог участвовать в интриге против премьер-министра, но у него не было причин замышлять заговор с целью покушения на его жизнь.

Для стороннего наблюдателя допущенные охранкой ошибки складывались в длинную цепь преднамеренных поступков. Однако выстрелы Богрова можно рассматривать как результат не столько индивидуальных просчетов, сколько всей практики политического розыска. Использование секретных осведомителей таило в себе неизбежный риск. Агенты жили в состоянии постоянного психологического напряжения. Некоторые из них, завербованные под угрозой наказания или попавшие в сети жандармов по легкомыслию, мечтали расквитаться с охранкой.

Тайная полиция не смогла выработать противоядие против предательства в собственных рядах. Следует подчеркнуть, что дело Богрова не было уникальным. Анархист шел по стопам эсера Александра Петрова, который в 1909 г. добровольно предложил свои услуги тайной полиции. Он объяснял свое решение желанием выйти из тюрьмы, а также разочарованием в революционерах. По распоряжению Курлова эсеру устроили побег из тюрьмы, снабдили его деньгами и оружием. Полиция рассчитывала, что новый сотрудник заменит Евно Азефа. Однако Петров за время агентурной службы не дал ценных сведений. Вместо этого он повел двойную игру. Уехав за границу, он рассказал товарищам о своих связях с охранкой. Эсеры предложили ему реабилитировать себя террористическим актом. В отличие от Богрова он получил не только санкцию партии, но и двух помощников, с которыми вернулся в Петербург.

Обещая раскрыть план грандиозного покушения, Петров пытался заманить на конспиративную квартиру на Астраханской улице директора Департамента полиции и товарища министра внутренних дел. Он нашел легковерного слушателя в лице начальника Петербургской охранки полковника С.Г. Карпова. 19 декабря 1909 г. во время встречи на конспиративной квартире полковник Карпов попросил заменить несвежую скатерть на обеденном столе. Под скатертью были скрыты электрические провода, которые вели к динамитному заряду. Испугавшись, что его обман раскрыт, Петров взорвал начальника охранки. В довершение сходства с киевским покушением возникла версия, что Петров был игрушкой в руках жандармского генерала Герасимова, который якобы пытался расчистить для себя место товарища министра.

Столыпин обещал депутатам Государственной думы провести тщательное расследование обстоятельств взрыва на Астраханской улице. Однако этот жестокий урок не пошел впрок, что продемонстрировало покушение в Киеве.

Серьезным пороком полицейской системы являлась ее разобщенность. Различные службы не упускали случая подставить друг другу подножку. Подполковник Кулябко, направив в Петербургскую охранку запрос о Лазареве и Кальмановиче, не указал источника сведений. Полковник фон Коттен, догадавшись, что от него хотят скрыть имя Богрова, ограничился формальным ответом. Между тем более подробная информация, в частности о странном поведении агента в столице, могла бы поставить под сомнение подлинность рассказа Богрова. Во всеподданнейшем докладе, Трусевича отмечалось: «Столь ненормальный характер сношений между должностными лицами, ведающими одно и то же дело, представляется, по-видимому, результатом гонения Веригина и Спиридовича против фон Коттена, так как, по объяснению последнего, он знал, что всякое его сообщение будет использовано названными лицами при докладе во вред ему» [452] Всеподданнейший доклад сенатора Трусевича о произведенном им по высочайшему повелению расследовании деятельности должностных лиц, принимавших участие в осуществлении охраны во время пребывания его императорского величества в Киеве. СПб., 1912. С. 36. .

Богрова спасли от преждевременного разоблачения многочисленные ошибки жандармов. Они не установили за ним наблюдение, не проверили его квартиру, где якобы скрывались террористы, допустили его в театр и совершенно свободно позволили ему разгуливать по залу. Большинство из этих элементарных просчетов было допущено подполковником Кулябко. Но главная ответственность лежала на Курлове, подбиравшем сотрудников по принципу личной преданности. Командир корпуса жандармов неоднократно получал сигналы о неудовлетворительной работе своего протеже. В 1909 г. генерал Герасимов докладывал о результатах инспекторской поездки в Киев: «Господа офицеры совершенно не занимаются агентурой, а ею ведает начальник отделения и филер Демидюк. Занятий и руководства агентурой нет» [453] Копия отчета А.В. Герасимова // ГАРФ, ф. 271, оп. 1, д. 4, л. 28. . Инспектор экзаменовал старшего филера: «Задавал вопросы по знанию его партийных уставов и, не слыша ответов правильных, спросил: «А что такое анархия?» И когда Демидюк ответил: «Не знаю», генерал Герасимов приказал ему уйти вон» [454] Допрос М.Я. Белевцева, 1 октября 1911 г. // Там же, д. 2, л. 1 об. .

Через полтора года положение не улучшилось. Проверка показала, что на агентуру бесполезно расходовалось 1300–1600 руб. в месяц. Куда шли деньги, можно догадаться по списку агентов — Ликерный, Водочный, Пивной. На их фоне Аленский действительно выглядел звездой.

В январе 1910 г. произошел скандальный случай. Когда начальник охранки рапортовал об отсутствии в городе социал-демократических групп, Департамент полиции «препроводил подполковнику Кулябко прокламации и секретные документы, не оставляющие сомнения в том, что в Киеве существует серьезная социал-демократическая организация, имеющая 15 рабочих кружков, студенческую фракцию, пропагандистскую коллегию и типографию и издающая журнал и прокламации» [455] Справка Департамента полиции о деятельности Киевского охранного отделения. Составлена 16 декабря 1910 г. //Там же, д. 5, л. 96–98. .

Однако покровительство генерала Курлова с лихвой компенсировало придирки департаментских чиновников. Кулябко быстро рос в чинах. Отставному подпоручику как начальнику районного охранного отделения подчинялись два генерала и несколько полковников. В 1909 г. он получил чин ротмистра, а менее чем через год — подполковника. Любую оплошность Кулябко были готовы прикрыть его свойственник Спиридович и хороший знакомый Веригин. Перед киевскими торжествами Спиридович рапортовал дворцовому коменданту о заслугах своего зятя: «Охранное отделение отлично осведомлено о всем местном; полное освещение, полный учет» [456] Копия переписки А.И. Спиридовича с дворцовым комендантом В.А. Дедюлиным / Там же, д. 2, л. 61. . Во время самих торжеств Кулябко радушно принимал своих покровителей. Ужины с кафешантанными певицами проходили очень весело. По утрам полицмейстер получал от городовых рапорты следующего содержания: «Возвращаясь в Европейскую гостиницу на простом одноконном извозчике под утро, г-н Веригин упал с дрожек около Николаевской улицы». Неудивительно, что руководителям охраны некогда было вникнуть в детали рассказа Богрова.