Вадим Сидоров - Незавершенная революция

Тем не менее, не признать национальные республики, достаточно быстро после этого советизированные (по принципу «национальное по форме, социалистическое по содержанию») было уже нельзя. Но вот что с ними было делать дальше? Как всем этим управлять? Как укреплять единый социалистический лагерьи готовить его к обороне и наступлению, к неизбежным — в рамках марксистско-ленинской доктрины мирового классового антагонизма — новым войнам с враждебным капиталистическим лагерем? И вот тут возникает хорошо известная дискуссия об автономизации.

Сталин выступил за вхождение советизированных национальных республик в качестве автономных республик в состав федеративной России, что стало известно как план автономизации. Собственно, само по себе это никаким шовинизмом тогда не было — так оно воспринимается уже сейчас, из совсем другой перспективы, возникшей в результате победы ленинского видения. К тому же моменту, например, к февралю 1917 года, создание автономий в составе федеративной России было предельным требованием большинства национально-демократических сил. Почему же тогда против этого плана так резко выступил Ленин?

Одна, известная причина, что он таким образом встал на сторону национальных сил в соответствующих республиках, которые после отделения от России в условиях гражданской войны, даже приняв советскую власть, не хотели идти на понижение своего национально-государственного статуса. Однако, учитывая фактические реалии в этих советских республиках, можно усомниться, что дело было только в этом. Скорее, Ленин не хотел расставаться со своей мечтой о мировом, подлинно интернациональном характере своей революции, угрозу которому увидел в предложении Сталина — того самого, который через пару десятилетий реализует второй ее этап посредством превращения мировой войны в коммунистическую революцию в странах, что окажутся под властью коммунистической Москвы. Для Ленина искомой политической формой была не Россия, рассматриваемая им лишь как плацдарм мировой революции, а « Земшарная республика», в которой бы объединились советские республики без национальных ограничений, «национальные по форме, социалистические по содержанию». Поэтому включение таких республик, добытых коммунистами в революционной войне, в состав России, явно обесценивало и их потенциал, и саму эту идею, ставя в глазах окружающих народов знак равенства между всемирным делом коммунизма и русским великодержавным делом. И именно это в его глазах было и примитивным шовинизмом, и попросту диверсией, вдвойне для него как человека русской европейской культуры возмутительными, так как исходили от выскочки, с акцентом говорившего по-русски, «обрусевшего инородца, пересаливающего по части чисто русского настроения», как он о нем выразился.

В итоге, как известно, победил план Ленина, предполагавший вхождение советизированных республик, ранее отложившихся от России, в состав не РСФСР, а СССР — вместе и на равных правах с ней. Что до сих пор переживается как трагедия скорбящими о последней утраченной возможности сохранить «Большую Россию». Но был ли Ленин последователен в контексте сформулированных им же самим задач? Ведь тот же Сталин совершенно верно в полемике с ним указывал на нелогичность дублирования союзных и российско-федеративных структур, а также на асимметрию, которая возникала между республиками, оставшимися автономными в составе России, и теми, кто наравне с ней вошел в СССР. И Сталин предлагал решить это противоречие по-своему логичным способом — включением всех советских республик в состав России. У Ленина же внятного решения этой проблемы не было. Однако оно было у другого члена коммунистического руководства, альтернатива которого выпадает при освещении полемики Ленина и Сталина — Мирсаида Султан-Галиева, татарского коммуниста и сторонника т. н. «исламского социализма», а попросту говоря, дальнейшей советизации мусульманских народов, то есть, распространения мировой революции на Юг и на Восток.

Мирсаид Султан-Галиев (фото)

Султан-Галиев считал, что не будущие союзные республики должны были войти в качестве автономных в федеральную Россию, а автономные республики федеральной России должны стать союзными и напрямую войти в СССР. А федеральная Россия… она попросту исчезала за ненадобностью. Зато появлялась Русская республика— такая же по характеру и статусу, как и все остальные, которая так же, как и они вошла бы в равноправный Союз. И вот что интересно — если на Сталина Ленин обрушивает весь свой полемический гнев, то на Султан-Галиева он словно не обращает внимания. Чего никак нельзя сказать о Сталине, который через несколько лет именно с этого человека начнет свои политические репрессии в стране. Расстрелянный Султан-Галиев впоследствии будет заклеймен советской историографией как «национал-уклонист», но в реальности все было ровно наоборот — именно он один из этих трех в данной дискуссии последовательно стоял на платформе революционного интернационализма, ставящего универсальный коммунистический проект в равное ко всем нациям положение.

Ленин же, отвергший сталинскую автономизацию, фактически ушел от нее недалеко. В федеративном по замыслу СССР существовала такая же федеративная по замыслу РСФСР, являющаяся его явной территориальной доминантой, и историческая столица которой становилась его столицей. При таком дисбалансе равенство союзных республик могло быть только фикцией, каковой в общем-то и было. Де-факто со временем эти союзные республики превратились в автономии большой красной России, как и хотел Сталин, а сама РСФСР превратилась в фикцию, лишенную многих атрибутов, имеющихся у других союзных республик (своя академия наук, компартия и т. д.). Диалектика, которая исчерпывающим образом описана Абдурахманом Авторхановымв его книге «Империя Кремля: советский тип колониализма».

В чем же была причина этой непоследовательности Ленина, который формально инициировав создание интернациональной политической структуры, законсервировал внутри нее явно имперское ядро, ставшее ее сутью в результате стабилизации границ СССР? Почему он не принял столь логичную и при этом соответствующую идее глобалистского интернационализма идею Султан-Галиева о создании Русской республики, которая вместе с другими республиками РСФСР, минуя ее как лишнее звено, прямо вошла бы в состав СССР?

Ответ здесь по-видимому стоит искать в личностной и мировоззренческой специфике Ленина. Возможно, будь на его месте человек вроде Бакунина, который считал русский народ таким же порабощенным чуждой «кнуто-германской империей» народом, как и другие народы, у плана Султан-Галиева были бы шансы. Однако Ленин, выросший в привилегированной дворянской русской среде посреди «инородцев» Поволжья, видимо, не мог отделять русское от имперского, но при этом, будучи человеком разноэтнического происхождения, включая и «инородческие» корни, близко к сердцу принимал национальное угнетение завоеванных Империей народов. А вот с этническими великорусами, чьих корней у него, как выяснилось, не было, такого резонанса у него не возникало — их в лице их обездоленных слоев он тоже был готов признавать угнетенными, но только в классовом качестве, в национальном же — лишь угнетателями.